Эворон - [27]

Горошку только что присвоили начальный — второй разряд. Он сам не заметил, как пришло спокойствие за станком, обрели названия и смысл детали и узлы круглошлифовального станка, инструменты. Научился Горошек читать чертежи, по слуху определять число оборотов и многим другим вещам научился, о существовании которых он совсем недавно не подозревал.

Начался четвертый, завершающий квартал года. Федя замечал: строже становились с каждым днем лица окружавших его людей, более ровным и убыстренным ритм работы станков и поточных линий, ритм жизни всего цеха. Еще несколько месяцев назад он не сумел бы этого заметить, но дни и вечера, проведенные на заводе, обострили слух и зрение.

Вот по ленте транспортера на два соседних участка приехали фанерные контейнеры. Для постороннего человека они ничего не значат, но Федя уже знал, что прибыли заготовки под цилиндрические детали, о них позавчера шла речь на цеховой планерке. Он взглянул на часы — еще целых тридцать минут до окончания смены, а заготовки уже прибыли! Он поискал глазами бригадира. Неверов у своего станка разговаривал с мастером участка, подняв на лоб защитные очки. Перехватив взгляд ученика, Сережа едва заметно кивнул ему, улыбнулся. И Федя понял смысл этой улыбки.

Позавчера бригадир вернулся с утренней планерки нахмуренным. Рассказал — шла речь о неравномерности работы бригад. Как это понимать? А вот так: самые продуктивные часы — в середине дня и в конце смены, а с утра производительность невысока. Да, и в нашей тоже. На планерке была Запрягаева, она попросила слова и так объяснила скачки в интенсивности труда: «определенная несознательность» и «утренняя раскачка».

Он, Неверов, возразил: причем тут несознательность? Нужно искать истинные причины. На одном участке, положим, могут возникнуть простои из-за нерасторопности, но ведь скачки — повсюду в цехе? Не думает же Людмила Парфеновна, что все подряд несознательны?

— Ну, и к чему пришли? — спросил Головков.

— Предложил провести хронометрирование смены нескольких бригад, выяснить, что стоит за ритмом каждого часа.

— Приняли?

Неверов кивнул.

На следующий день хронометрирование показало: вялое начало рабочего дня во всех бригадах объяснимо. Дело, оказывается, в том, что цех начал выпускать цилиндрические детали, а заготовки для них подвозили прямо к началу смены. Пока шла разгрузка и складирование заготовок, терялись минуты. Привозить заранее? Но для этого нужно перестроить распорядок дня транспортников цеха, наметить и освободить возле каждого станка места для заготовок на будущую смену, разместить их так, чтобы не мешали станочнику, работавшему в данный момент.

Хронометристы доложили о своих выводах Кочетовкину. Начальник цеха распорядился продолжить дело на остальных участках, а на первые два заблаговременно доставить металлические цилиндры, подготовить площадки для их размещения.

Горошек, увидев контейнеры на транспортерной ленте в конце смены, сразу понял, что предложение Неверова принято и оказалось стоящим. А улыбка Сергея Павловича объяснила ему, что бригадир ценит и одобряет заинтересованность новичка. И от этого безмолвного разговора взглядами, неприметного для окружающих, стало Феде радостно и весело.

Комната цехового комсомольского бюро была расположена на втором этаже, рядом с бухгалтерией. Сюда в обеденные перерывы, наскоро перекусив, торопился теперь Горошек. В комнате смонтировали проигрывающую аппаратуру, и она транслировала в цех музыку. Динамики Федя развесил над пролетами в четырех углах цеха, отрегулировал громкость, чтобы звук свободно проникал всюду, но не глушил, не отвлекал станочников.

Накануне первой передачи вся бригада волновалась, и было от чего: мелодия из динамиков произвела настоящий переполох. Удивление на лицах рабочих, напугавшее Горошка, вскоре сменилось улыбками.

Посыпались предложения — как получше разместить динамики, в какие часы включать музыку и какую, неплохо бы передать концерт по заявкам. В считанные дни Федю узнали все в цехе, он стал человеком популярным.

— Горошек! — прибежала на участок плановичка Шурочка. — Нельзя ли провести колонку в бухгалтерию?

— У меня дома Муслим есть, притащить? — спрашивал ученик из бригады Петренко.

Пришел в цех и сам худрук заводского Дома культуры — прослышал о новшестве. Обсудил с Федей возможность трансляции по радио концерта самодеятельного октета балалаечников.

Кочетовкин доволен: обстановка вдруг стала праздничной. Правда, роста производительности труда, на который рассчитывал Горошек, ни на следующий день, ни через неделю отмечено по цеху не было.

— Не расстраивайся, — успокаивал Неверов Федю, когда тот сообщил ему о безрадостных результатах своей разведки в производственный отдел завода. — Не сразу дело делается. Вырастет и производительность. Главное, людям нравится. Мало что ли?

— Ну, нравится… Вы же сами…

— Не отказываюсь. Ты только не спеши… Заметил, как начальник цеха к тебе подобрел? Это он неспроста, он ничего зря не делает — значит, видит пользу от нашей затеи.

Кочетовкин, и вправду, несколько раз подходил к фединому станку. Один раз осмотрел отшлифованную Горошком деталь, сказал: