Эволюция - [23]

Глава клана и старейшина отнеслись к его требованиям скептически: есть ли у него доказательства, что его жену похитил Шессур? Гр-р-р-р! Чёртова бюрократия! А время уходит! Только через час соизволил явиться тэр Шерраск, и, проведя диагностику памяти Алана, нехотя подтвердил правдивость его слов. И только с этого момента клан был оповещён о произошедшем: похитителей надо найти! Но…гон вот-вот вступит в свою силу. Алану посоветовали забыть про свою жену и начать разборки после завершения гона — сейчас никто этим уже заниматься не будет. Он опоздал. Похититель всё просчитал. Чёрт!

С горечью понимая, что у Шэссуров ему больше делать нечего, он решил напрямую явиться к Аарону. Он не знает наверняка, что это его рук дело, и у него нет доказательств, но чувствует, что это так. Осведомители отца сообщили, что Аарона нет в городе. Уже месяц как он обосновался в своём загородном особняке и всё это время не покидал пределов своего земельного участка.

Алану было плевать на все правила, пусть потом с ним делают, что хотят, но он должен успеть, должен! Но не успел он сесть в подогнанную его отцом машину, как его скрутило. И он понял…что опоздал!!! Его замутило, и он чуть не сполз, обессилев, на мокрый после дождя асфальт. Арина, прости меня! За что ей всё это?! За что?! Он всё равно не отдаст её! Она бесплодна, а значит, есть шанс вернуть её! Вспыхнувшая надежда придала ему сил, и сев за руль он погнал в нужном направлении, не обращая внимания на стрелку спидометра.

Глава 8

С трудом поднимаю веки, голова раскалывается, меня подташнивает. В голове каша, низ живота напряжён и его неприятно тянет, словно вот-вот начнутся месячные. По-прежнему никакого возбуждения или других признаков течки. Мне просто плохо. Очень плохо. Телу, душе, всему моему существу. Плакать больше не хочется. Вообще ничего больше не хочется. Вся моя жизнь какая-то череда насилия надо мной, что морального, что физического. Кто-то называет это комплексом жертвы, кто-то судьбой. Мне уже всё равно. Почему я проснулась, почему я всё ещё жива? Как я могу после всего произошедшего жить? Но я не могу приказать сердцу остановиться. А оно, это предательское, сильное, живучее сердце продолжает биться, как ни в чём не бывало. Тук,… тук,… тук…

Если бы я могла вот прямо сейчас убить Аарона, чтобы я почувствовала? Ничего. Я запуталась: кто виноват, кого надо ненавидеть и бояться, с кем надо бороться и кого обвинять. Интересно, если я расскажу Алану про красноглазого вселившегося в Аарона, он поверит мне или решит, что я свихнулась? Что-то мне подсказывает, что второе, и от этого горько. Он любит меня, но нужна ли я ему после всего произошедшего? Смогу ли я сама быть с ним после всего? Сейчас, я хочу выбраться из этого подземного узилища и спрятаться ото всех: от Аарона, от старейшин, от красноглазого, и …от Алана. Ещё никогда жизнь не казалась мне настолько горькой; я вся будто пропиталась этой горечью; я отравлена. Неужели я не заслуживаю хоть толику счастья? Или я своё уже получила и теперь за него расплачиваюсь? Гадкие мысли, гадкая жизнь. Меня скрутило и вывернуло наизнанку (хорошо, что длинна цепей позволила сделать это на пол, а не на кровать). Постепенно я стала ощущать холод, он будто изливался из самого моего сердца, тонкой струйкой, поземкой окутывая всё моё тело. Чувства ушли, ушли эмоции, сердце уснуло. Выдохнула морозный воздух и залюбовалась снежинками, танцующими в холодном свете лампы — красиво. Но я отметила это просто как факт, не испытывая никакого благоговения или восхищения их красотой. Закрыла глаза, вспомнила снег на полигоне, вспомнила свой бой с мужем — тогда я его первый раз победила. Тогда было хорошо, мор-р-розно! Я вся встряхнулась, как собака, звякнули цепи. Я вспомнила, что уже вскрывала однажды кандалы — это было так легко. Посмотрела на свои оковы — все покрылись инеем и похожи на большие снежки. Дёрнула руками, и цепи лопнули, словно были сделаны изо льда. Никуда не торопясь и не испытывая никакого ажиотажа, вскрыла промороженные замки когтями, краем сознания отмечая, что мои ногти и, правда, вновь сделались острыми орудиями смерти.

Когда последняя окова была снята, я услышала страшный грохот, там за дверью. И он приближается. Секунда, и дверь, треснув, разлетелась на куски, а в комнатушку ворвался рычащее-шипящий клубок из трансформированных мужских тел. Я отстранённо наблюдаю за пуховыми перьями, что в большом количестве летают в воздухе, словно снежинки пару минут назад. А рядом творится безумие — их тела слишком большие для этого помещения и они разломали всю немногочисленную мебель, что была здесь, пару раз даже задев мою кровать, от чего она сдвинулась, издав противный скрежет. Наконец, переведя фокус с перьев на монстров, в одном из них я узнала своего мужа. Он всё-таки нашёл меня. Но уже поздно… «Ты опоздал мой любимый…Я больше не твоя». Сердце замёрзло, покрылось толстым слоем льда, только там в самой его глубине осталась горячая как лава любовь к нему. Эта любовь отозвалась тупой болью…там в самой глубине. Но я больше не хочу боли, не хочу.