Эволюция, Революция и идеалы Анархизма - [9]

Шрифт
Интервал

Безъ сомнѣнія тѣ, которые обладаютъ состояніемъ, имѣютъ большій доступъ къ самообразованію и наукамъ, но въ то же время и большую возможность испортиться и развратиться. Лица, привыкшія къ лести, какими обыкновенно являются (всякій) власть имущіе, будь то императоръ, или начальникъ канцеляріи, легко могутъ быть обмануты и никогда не знаютъ истиннаго положенія дѣлъ. Имъ живется слишкомъ легко, у нихъ нѣтъ возможности самимъ научиться борьбѣ за существованіе, они эгоистически ждутъ всего отъ другихъ, угрожаемые опасностью впасть въ грубыя излишества и утонченный развратъ, такъ какъ лица самаго порочнаго поведенія ихъ окружаютъ, какъ стая шакаловъ свою добычу, и чѣмъ ниже они падаютъ, тѣмъ значительнѣе становятся въ своихъ собственныхъ глазахъ, привыкнувъ къ грубой лести окружающихъ ихъ: сдѣлавшись скотами, они воображаютъ себя богами и лежа въ грязи, думаютъ, что окружены ореоломъ. А кто тѣ, которые стремятся захватить власть, чтобы замѣстить собою привиллегированныхъ избранниковъ по богатству и происхожденію, считая себя новыми избранниками, такъ называемой умственной аристократіей? Кто эти политики, ловкіе льстецы уже не королей, а толпы. Одинъ изъ противниковъ соціализма и защитникъ того, что называютъ «добрыми принципами», г. Леруа—Болье отвѣтитъ намъ на вопросъ объ этой аристократіи словами, которые въ устахъ анархиста показались бы слишкомъ рѣзкими и несправедливыми: «современные политики всѣхъ степеней, говоритъ онъ, начиная съ муниципальныхъ совѣтниковъ и кончая министрами, представляютъ собой, взятые въ массѣ, за немногими исключеніями, одинъ изъ наиболѣе ограниченныхъ и отвратительныхъ классовъ сикофантовъ и куртизановъ, какіе когда либо знало человѣчество. Ихъ единственнымъ стремленіемъ является низкая лесть, поддержаніе предразсудковъ, которые они въ большинствѣ случаевъ сами раздѣляютъ, не давая себѣ никогда ни времени ни труда на размышленія и наблюденія». Наконецъ, лучшее доказательство того, что «аристократіи» — одна изъ которыхъ держитъ въ своихъ рукахъ власть или старается захватить ее, а другая дѣйствительно состоитъ изъ своихъ «лучшихъ» представителей, не могутъ быть смѣшаны, намъ даетъ исторія своими безконечными кровавыми страницами. Рассматриваемая во всей совокупности лѣтопись человѣчества, можетъ быть опредѣлена, какъ повѣствованіе о вѣчной, непрерывной борьбѣ между тѣми, которые, сдѣлавшись хозяевами положенія, пользуются властью, добытою цѣлыми поколѣніями своихъ представителей и тѣми, которые рождаются полными энтузіазма и стремленія къ творческой дѣятельности. Обѣ эти группы «лучшихъ» находятся въ безпрестанной войнѣ, и исторической миссіей первыхъ является преслѣдованіе, порабощеніе и убійство вторыхъ. Эти оффиціальные «наилучшіе» — сами боги, которые приковали Прометея къ скалѣ Кавказа и со времени этой мифической эпохи всегда «наилучшіе» т. е. императоры, паны и всевозможные властелины, заключали въ тюрьмы, пытали и жгли новаторовъ и проклинали ихъ произведенія. Палачи всегда состояли на службѣ у этихъ «избранниковъ» рода человѣческаго. Находятся и ученые, берущіе подъ защиту ихъ дѣло. Не говоря уже объ анонимной толпѣ, которая не умѣетъ мыслить и замыкается въ своихъ привычкахъ, находятся ученые и талантливые люди, которые дѣлаются теоретиками абсолютнаго консерватизма, чтобы не сказать реакціи и которые стараются удержать общество, такъ сказать, остановить его движеніе, какъ будто существуетъ возможность удержать силой то, что находится въ вѣчномъ движеніи, какъ несущіяся въ пространствѣ небесныя тѣла. Эти противники прогресса, ненавидящіе все новое, видятъ во всякомъ новаторѣ, т. е. человѣкѣ мысли и идеала, только сумасшедшаго. Ихъ любовь къ неподвижности общества доводитъ ихъ до признанія политическими преступниками тѣхъ, которые критикуютъ существующее и стремятся къ лучшему. А между тѣмъ они признаются, что разъ новая идея получила право гражданства въ умахъ большинства, ей нужно подчиниться, чтобы не оказаться революціонеромъ, выступая противъ общественнаго мнѣнія. Но въ ожиданіи этой неизбѣжной революціи, они требуютъ, чтобы съ адептами ея поступали, какъ съ преступниками и чтобы сегодня наказывали за поступки, которые, завтра будутъ считаться обязанностью каждаго дѣйствительно честнаго человѣка, они бы заставили выпить ядъ Сократа, возвели бы на костеръ Яна Гуса, тѣмъ болѣе на гильотину Бабефа, такъ какъ Бабефъ и въ настоящее время является еще новаторомъ. Они обрекаютъ насъ на всѣ ужасы лишенія общества, не потому, что мы неправы, но потому, что мы несвоевременно правы. Мы живемъ въ вѣкъ инженеровъ и солдатъ, для которыхъ все должно быть вытянуто въ струнку. «Уравненіе» вотъ лозунгъ этихъ нищихъ духомъ, которые понимаютъ только красоту въ симметріи и жизнь въ мертвой неподвижности.

IV.

«Освобожденіе рабочихъ должно быть дѣломъ самихъ рабочихъ», говоритъ одно изъ положеній Интернаціонала. И это положеніе вѣрно въ самомъ широкомъ смыслѣ слова. Если вѣрно, что «избранники» всегда воображали, что они призваны осчастливить народы, не менѣе вѣрно и то, что всякій человѣческій прогрессъ могъ совершиться только благодаря собственной иниціативѣ возставшихъ или даже только свободными гражданами. И такъ наша свобода должна быть собственнымъ дѣломъ всѣхъ насъ, чувствующихъ себя угнетенными чѣмъ бы то ни было и солидарными со всѣми оскорбленными и униженными. Но для того, чтобы бороться, нужны знанія. Недостаточно, подобно кимврамъ или тевтонамъ бѣшено броситься въ борьбу съ дикими криками, подъ звуки боевыхъ роговъ. Настало время предвидѣть и рассчитать всѣ перипетіи борьбы, чтобы научно подготовиться къ побѣдѣ, которая должна принести соціальный миръ. И первымъ условіемъ тріумфа должно быть освобожденіе отъ нашего невѣдѣнія. Намъ нужно умѣть разрушить всѣ предразсудки, устранить всѣ враждебные элементы, всѣ препятствія, а съ другой стороны не забывать ни одного изъ тѣхъ ресурсовъ, которыми можно воспользоваться, ни одного союзника, доставляемаго исторической эволюціей. Мы хотимъ знать. Мы не признаемъ, чтобы наука была привиллегіей немногихъ и чтобы люди, находящіеся на вершинѣ горы, какъ Моисей, или на тронѣ, какъ стоикъ Маркъ Аврелій, на Олимпѣ или картонномъ Парнасѣ и просто даже въ академическомъ креслѣ, предписывали намъ поведеніе, хвастаясь знаніемъ вѣчныхъ законовъ. Конечно, между этими людьми, священнодѣйствующими на своихъ высотахъ, находятся такіе, которые могутъ переводить довольно сносно съ китайскаго, разбирать письмена временъ каролинговъ, изучать пищеварительные аппараты клоповъ, но и между нашими друзьями находятся люди, знающіе это, которые однако не претендуютъ поэтому на управленіе нами. Кромѣ того, уваженіе, которое мы питаетъ къ этимъ людямъ не должно нисколько мѣшать намъ свободно обсуждать рѣчи, съ которыми тѣ благоволятъ обращаться къ намъ со своихъ высотъ. Мы не подчиняемся декретированной истинѣ, мы пріобщаемся къ ней только посредствомъ изученія и критики и научаемся устранять всякое заблужденіе, хотя бы оно и было признано оффиціальной наукой.


Рекомендуем почитать
Счастливый клевер человечества: Всеобщая история открытий, технологий, конкуренции и богатства

Почему одни страны развиваются быстрее и успешнее, чем другие? Есть ли универсальная формула успеха, и если да, какие в ней переменные? Отвечая на эти вопросы, автор рассматривает историю человечества, начиная с отделения человека от животного стада и первых цивилизаций до наших дней, и выделяет из нее важные факты и закономерности.Четыре элемента отличали во все времена успешные общества от неуспешных: знания, их интеграция в общество, организация труда и обращение денег. Модель счастливого клевера – так называет автор эти четыре фактора – поможет вам по-новому взглянуть на историю, современную мировую экономику, технологии и будущее, а также оценить шансы на успех разных народов и стран.


Слово и событие. Писатель и литература

Книга посвящена философии языка. «Философия языка, напоминающая о настоящем весе слова, нужна не для того чтобы вернуть ценность нашим речам, это невозможно, а чтобы не принять нашу собственную нищету за нищету слова. Наш язык задевает нас больше, чем мы думаем. Принять от него обиду когда он нас разоблачает, большая удача. Говорить наивно и беспомощно горькая, но достойная человека участь. И молчащий мыслитель тоже мыслитель. По-настоящему плохо бывает, когда от страха показаться нелепым или замолчать человек изменяет слову, каким всегда так или иначе звучит его разумное существо, и становится изготовителем текстов.


Гуманитарная наука в России и перелом 1917 года. Экзистенциальное измерение

В книге представлен результат совместного труда группы ученых из Беларуси, Болгарии, Германии, Италии, России, США, Украины и Узбекистана, предпринявших попытку разработать исследовательскую оптику, позволяющую анализировать реакцию представителя академического сообщества на слом эволюционного движения истории – «экзистенциальный жест» гуманитария в рушащемся мире. Судьбы представителей российского академического сообщества первой трети XX столетия представляют для такого исследования особый интерес.Каждый из описанных «кейсов» – реализация выбора конкретного человека в ситуации, когда нет ни рецептов, ни гарантий, ни даже готового способа интерпретации происходящего.Книга адресована историкам гуманитарной мысли, студентам и аспирантам философских, исторических и филологических факультетов.


Лев Толстой о величии души человеческой. Путь Огня

Сборник письменных и устных высказываний всемирно известного русского писателя Льва Николаевича Толстого (1828–1910). Эта книга позволит вам прикоснуться к сокровищнице глубоких и мудрых мыслей нашего великого соотечественника, откроет новые грани его таланта. Толстой не просто писатель, он подлинный духовный учитель, чей уникальный опыт, отражённый в его мыслях, поможет отыскать вам новые возможности, способные улучшить вашу жизнь к лучшему.


Модернизм как архаизм. Национализм и поиски модернистской эстетики в России

Книга посвящена интерпретации взаимодействия эстетических поисков русского модернизма и нациестроительных идей и интересов, складывающихся в образованном сообществе в поздний имперский период. Она охватывает время от формирования группы «Мир искусства» (1898) до периода Первой мировой войны и включает в свой анализ сферы изобразительного искусства, литературы, музыки и театра. Основным объектом интерпретации в книге является метадискурс русского модернизма – критика, эссеистика и программные декларации, в которых происходило формирование представления о «национальном» в сфере эстетической.


Падамалай. Наставления Шри Раманы Махарши

Книга содержит собрание устных наставлений Раманы Махарши (1879–1950) – наиболее почитаемого просветленного Учителя адвайты XX века, – а также поясняющие материалы, взятые из разных источников. Наряду с «Гуру вачака коваи» это собрание устных наставлений – наиболее глубокое и широкое изложение учения Раманы Махарши, записанное его учеником Муруганаром.Сам Муруганар публично признан Раманой Махарши как «упрочившийся в состоянии внутреннего Блаженства», поэтому его изложение без искажений передает суть и все тонкости наставлений великого Учителя.


Взаимная помощь среди животных и людей как двигатель прогресса

Предлагаемая читателям книга, написанная выдающимся отечественным философом и общественным деятелем, теоретиком анархизма П. А. Кропоткиным, является одним из наиболее известных его произведений, наряду с такими книгами, как «Речи бунтовщика» и «Хлеб и воля». Эта книга была (и до сих пор является) одной из важнейших работ, с научных позиций доказывающих состоятельность предлагаемой анархо-коммунистами программы социально-экономических преобразований.Свои идеи П. А. Кропоткин черпал как из биологии (жизнь мира животных), так и из своих исторических исследований, а также современной ему общественной жизни.


Анархизм

В предлагаемой читателю книге известного российского философа и историка А.А.Борового (1875-1935) дается авторская трактовка анархизма и его взаимоотношений с различными сторонами общественного бытия. Несмотря на то, что книга посвящена крупнейшему теоретику классического анархизма П.А.Кропоткину, автор ориентируется на пересмотр основных положений традиционного анархизма. А.А.Боровой понимает анархизм не как определенный идеал или общественный строй, а как мировоззрение, основанное на принципе бесконечного движения к свободе, безграничного развития человека и его идеалов.Рекомендуется философам, политологам, историкам, а также всем интересующимся наследием русской общественной мысли.


Стальной век: Социальная история советского общества

Настоящая книга посвящена социальной истории России со времени революции 1917–1921 гг. до распада Советского Союза в 1991 г. Основное внимание уделяется развитию общества в контексте политики форсированной индустриальной модернизации, которую проводили российские правительства в XX веке, и социальному сопротивлению народных масс навязанному «сверху» курсу. Автор прослеживает эволюцию форм самоорганизации и сопротивления наемных работников и крестьянства, показывает их силу и слабость. Значительное место в книге уделено также изменениям в правящем классе советского общества, его фрагментации и роли этих процессов в размывании и разрушении монолитной индустриально-капиталистической модели «концерна СССР». Книга адресована как профессиональным историкам, так и активистам общественных движений, а также школьникам и студентам, изучающим историю России, и всем, кто интересуется вопросом о характере советского общества.


Французская демократия

В настоящей книге ее автор, выдающийся французский социальный мыслитель, публицист, теоретик анархизма Пьер Жозеф Прудон (1809–1865), последовательно противопоставляет парламентско–государственной политике и бюрократическим решениям интересы трудового народа, которые никто, кроме самих трудящихся, не может защищать и представлять. По изложенному автором замыслу, государство и капитализм должны коллапсировать и быть, по возможности мирно, заменены обществом кооперации и федерализма, основанного на делегировании снизу вверх и императивных мандатах, а на смену ценностям доминирования и наживы должны прийти солидарность, взаимопомощь, свобода, равенство и справедливость.Данная работа, в оригинале носившая название «О политической способности рабочих классов», представляет собой последнее, наиболее зрелое, итоговое и, возможно, наиболее интересное произведение в огромном литературном творчестве Прудона.