Эволюция, Революция и идеалы Анархизма - [25]

Но мы можемъ только радоваться, что вопросъ такъ упрощенъ и такъ грубо поставленъ, тѣмъ проще и его рѣшеніе. «Царство силы»! Провозглашаютъ защитники соціальнаго неравенства. «Да, царство силы»! кричатъ все громче тѣ, которые пользуются благами, доставляемыми современной индустріей въ ея постоянномъ совершенствованіи — цѣль котораго прежде всего уменьшеніе числа рабочихъ рукъ. Но то, что говорятъ теоретики—экономисты, что повторяютъ за ними фабриканты, — развѣ не могутъ сказать и революціонеры, понимая только, что для нихъ настанетъ время согласнаго существованія, которое постепенно замѣнитъ существующую борьбу?

Право сильнаго не всегда будетъ законнымъ правомъ монополизировавшихъ орудія производства. «Сила побѣждаетъ право», говорилъ вслѣдъ за другими и Бисмаркъ, но можетъ настать день, когда сила станетъ наконецъ на сторону истиннаго права. Если правда, что идея солидарности распространяется, если правда, что завоеваніе науки проникаетъ все болѣе и болѣе глубокіе слои общества, если правда, что нравственныя богатства дѣлаются общимъ достояніемъ рабочихъ, которые одновременно имѣютъ наибольшіе права на производимыя ими богатства, а также и силу, не воспользуются ли они наконецъ ею, чтобы произвести революцію въ пользу всѣхъ.

Что могутъ сдѣлать отдѣльныя личности, какъ бы они ни были сильны, богаты, умны и хитры противъ солидарныхъ массъ пролетаріата? Правительства, потерявъ надежду, подкрѣпить доводами морали свои права, ищутъ теперь только «твердой власти», единственное средство, въ которомъ они нуждаются. Не трудно найти многочисленные примѣры тому, что въ министры выбираются теперь лица, не потому, что они прославились воинскими подвигами, и не потому, что они знатнаго происхожденія или обладаютъ выдающимися талантами и краснорѣчіемъ, но единственно за абсолютное отсутствіе щепетильности. Въ этомъ отношеніи имъ довѣряютъ вполнѣ: въ ихъ стремленіи усилить власть и защитить денежный мѣшокъ ихъ не остановятъ никакія соображенія.

Ни въ одной изъ революцій, совершившихся въ нашъ вѣкъ, мы не видѣли, чтобы привилегированные классы боролись самостоятельно, они всегда или опирались на безчисленную армію бѣдняковъ, которымъ они старались внушить «вѣру въ знамя», или дѣлали это подъ видомъ «водворенія порядка». Шесть милліоновъ человѣкъ, не считая высшую и низшую полицію, заняты этимъ дѣломъ въ Европѣ. Но эти арміи могутъ дезорганизоваться, они могутъ вспомнить, наконецъ, свое происхожденіе и то, что связываетъ ихъ съ народными массами, и рука, которая управляетъ ими, не сможетъ удержать ихъ. Составленныя въ своей большей части изъ пролетаріевъ, они могутъ превратиться, и навѣрное рано или поздно превратятся для буржуазнаго общества въ то, чѣмъ сдѣлались нѣкогда наемные варвары имперіи для римскаго общества — въ элементъ разрушенія. Исторія изобилуетъ примѣрами того политическаго ужаса, который овладѣваль даже такими изъ власть—имущихъ, которые сохранили до конца силу характера, но, вѣдь, есть еще и масса «правителей», которые являются простыми дегенератами, не обладающими ни достаточной энергіей, ни физической силой, чтобы пробиться къ выходу и спастись, ни достаточно человѣческаго достоинства, чтобы позаботиться раньше о спасеніи изъ пожара своихъ женъ и дѣтей.

Когда обездоленные объединятся для защиты своихъ интересовъ, ремесло съ ремесломъ, нація съ націей, раса съ расой, или просто человѣкъ съ человѣкомъ; когда передъ ними, наконецъ, будетъ ясна ихъ цѣль, не сомнѣвайтесь, они скоро найдутъ случай, чтобы добиться силой общей свободы. А какъ бы ни былъ могуществененъ ихъ господинъ, онъ будетъ ничто, лицомъ къ лицу, передъ этой объединенной однимъ желаніемъ массой, которая возстанетъ на него, чтобы обезпечить себѣ разъ навсегда кусокъ хлѣба и свободу.

VIII.

Кромѣ матеріальной силы, грубаго и безсовѣстнаго произвола, проявляющагося въ лишеніи работы, арестахъ и разстрѣлахъ, въ распоряженіи правящихъ классовъ имѣется, быть можетъ, и еще болѣе могущественная моральная сила, сила религіознаго внушенія. И безъ сомнѣнія нельзя отрицать значенія этой силы, съ которой нужно серьезно считаться при изученіи современнаго общества.

Энциклопедисты XVIII вѣка съ слишкомъ юношескимъ увлеченіемъ праздновали торжество разума надъ христіанскимъ суевѣріемъ, и мы должны констатировать грубое заблужденіе извѣстнаго философа Кузена, который, въ эпоху реставраціи, въ интимномъ кругу друзей воскликнулъ однажды: «католицизмъ проживетъ еще лѣтъ 50, не болѣе».

Полвѣка давно уже прошло, а масса католиковъ съ полною увѣренностью и гордостью говоритъ еще о своей церкви, называя ее «Вѣчной». Монтескье говорилъ, что «при современномъ положеніи нельзя предполагать, чтобы католицизмъ просуществовалъ еще болѣе пятисотъ лѣтъ».

Но если католической церкви какъ будто и удалось расширить свое вліяніе; если Франція энциклопедистовъ и революціонеровъ отдаетъ себя подъ покровительство «Св. Сердца», если духовныя власти ловко воспользовались страхомъ, охватившимъ всѣхъ консерваторовъ, чтобы выставить религію, какъ единственное соціальное средство противъ революціи, если европейская буржуазія, состоявшая раньше изъ фрондирующихъ скептиковъ и вольтеріанцевъ и не знавшая другой религіи, кромѣ неопредѣленнаго деизма, теперь благоразумно слушаетъ мессу и ходитъ даже къ исповѣди; если Квириналъ и Ватиканъ, церковь и государство, такъ усердно стараются теперь сгладить старыя недоразумѣнія, то это, конечно, не потому, что вѣра въ чудесное овладѣла сильнѣе живой и дѣятельной частью общества.