Эволюция, Революция и идеалы Анархизма - [23]

Радость, вызванная кажущимся исчезновеніемъ соціализма, длилась не долго. Дурные сны мучили палачей, имъ казалось, что жертвы ихъ несовсѣмъ умерли. Найдется ли теперь хоть одинъ слѣпецъ, который сомнѣвался бы въ ихъ воскресеніи? И развѣ не тѣ же самые продажные писаки, которые повторяли вслѣдъ за Гамбетой: «соціальнаго вопроса болѣе не существуетъ», схватываютъ на лету слова императора Вильгельма, чтобы кричать вслѣдъ за нимъ: «на насъ наступаетъ соціальный вопросъ, онъ держитъ насъ въ осадѣ»!, чтобы требовать противъ всѣхъ нарушителей порядка исключительныхъ законовъ и неумолимыхъ репрессій? Но какъ бы ни быль жестокъ законъ, который они могутъ издать, онъ не въ силахъ подавить пришедшую въ броженіе мысль. Если бы какому-нибудь титану Энселаду удалось бросить въ кратеръ скалу и остановить изверженіе, то кратеръ образуется въ другомъ мѣстѣ вулкана, и черезъ новое отверстіе потекутъ новые потоки лавы. Такъ, послѣ взрыва французской революціи, Наполеонъ мнилъ себя такимъ титаномъ, который закупоритъ кратеръ революціи; толпа льстецовъ и невѣждъ думала такъ вмѣстѣ съ Наполеономъ. Однако тѣ солдаты, которыхъ онъ водилъ по всей Европѣ, служили дѣлу распространенія новыхъ идей и привычекъ, завершая этимъ свое дѣло разрушенія: такъ будущій декабристъ или нигилистъ бралъ первые уроки возстанія у одного изъ военноплѣнныхъ, спасшихся при переправѣ черезъ Березину. Точно также временное завоеваніе Испаніи Наполеоновской арміей разорвало цѣпи, которыя приковывали Новый Свѣтъ къ странѣ Инквизиціи, и освободило огромныя провинціи Америки отъ невыносимаго колоніальнаго гнета. Европа какъ будто остановилась, но зато Америка двинулась впередъ. Наполеонъ оказался проходящей тѣнью.

Внѣшняя форма общества измѣняется въ соотвѣтствіи съ внутреннимъ давленіемъ: нѣтъ историческаго факта, который былъ бы установленъ съ такой несомнѣнностью. Сокъ питаетъ дерево и создаетъ листья и цвѣты; кровь создаетъ человѣка, идеи создаютъ общество. И нѣтъ ни одного консерватора, который не жаловался бы на то, что идеи, нравы, все, что составляетъ внутреннюю жизнь человѣечества, изменились къ худшему въ сравненіи съ «добрымъ старымъ временемъ». Конечно, также перемѣнятся и соотвѣтствующія имъ соціальныя формы. Революція приближается по мѣрѣ углубленія этой внутренной работы, происходящей въ умахъ.

Однако не слѣдуетъ пребывать въ мирномъ бездѣйствіи, ожидая благопріятныхъ перемѣнъ отъ времени и обстоятельствъ. Восточный фатализмъ здѣсь неумѣстенъ, такъ какъ наши противники работаютъ не покладая рукъ, и, сверхъ того, имъ часто помогаютъ реакціонныя теченія. Нѣкоторые изъ нихъ, будучи одарены большой силой воли, пользуются всѣми находящимися въ ихъ рукахъ средствами борьбы и обладая необходимымъ присутствіемъ духа, чтобы вести атаку, не теряются въ затруднительныхъ случаяхъ и при пораженіяхъ. «Умирающее общество»! сардонически говорилъ одинъ фабрикантъ по поводу книги нашего товарища анархиста Жана Грава. «Умирающее общество! оно еще живо, чтобы поглотить васъ всѣхъ»! А когда республиканцы и свободомыслящіе толковали объ изгнаніи іезуитовъ, этихъ вѣчныхъ вдохновителей католической церкви: «право», вскричалъ одинъ изъ этихъ священниковъ «нашъ вѣкъ удивительно деликатенъ. Не воображаютъ ли, что пепелъ костровъ совершенно остылъ, и въ немъ не найдется не единой искры зажечь факелъ? Глупцы! называя насъ іезуитами, они полагаютъ, что поносятъ насъ этимъ именемъ, но эти іезуиты готовятъ имъ цензуру, замки и костры»! Если бы всѣ враги свободной мысли и личной иниціативы обладали такой сильной логикой, такой энергіей и послѣдовательностью, они, быть можетъ, и побѣдили бы насъ при помощи всѣхъ средствъ репрессіи и произвола, которыми обладаютъ современныя правительства: но соціальныя группы, въ своемъ эволюціонномъ прогрессѣ непрестаннаго «становленія», никогда не бываютъ и не могутъ быть строго послѣдовательными, такъ какъ интересы и влеченія людей всегда различны; кто, въ самомъ дѣлѣ, не стоитъ одной ногой на непріятельской почвѣ? «Всякій чѣмъ нибудь намъ союзникъ», по справедливому изрѣченію одного политика нѣтъ ни одного учрежденія, которое было бы вполнѣ опредѣленно и открыто самовластнымъ; нѣтъ владыки, который согласно совѣту Іосифа де-Местра, постоянно опирался бы на плечо палача. Вопреки императорскимъ обращеніямъ, вопреки хвастливымъ цитатамъ въ альбомахъ принцессъ и высокомѣрньмъ заявленіямъ на пирушкахъ, власть въ наше время уже не осмѣливается быть совершенно абсолютной, или становится таковой только по капризу, по отношенію, напримѣръ, къ заключеннымъ, несчастнымъ плѣнникамъ, или безправнымъ и лишеннымъ поддержки личностямъ. Всякій властелинъ окруженъ своей камарильей, не считая министровъ, посланниковъ, государственныхъ совѣтниковъ, изъ которыхъ всякій облеченъ своего рода вице-королевской властью. Кромѣ того онъ связанъ въ проявленіи своей воли старинными обычаями, осторожностью, протоколами, условными приличіями, занимаемымъ положеніемъ — этикетомъ, представляющимъ цѣлую науку со множествомъ трудно разрѣшимыхъ задачъ: самый необузданный изъ нихъ «Людовикъ XIV», связанъ тысячью путъ, изъ которыхъ ему никогда не освободиться. Всѣ эти условности этикета, держа тщеславнаго властелина въ своихъ тискахъ, какъ бы даютъ ему предчувствовать паденіе и постоянно же уменьшаютъ его реакціонную силу.