Эволюция потребления - [343]

.

Конечно, сторонники «экономики взаимопомощи» (sharing economy) могут заметить, что онлайн-сервисы вроде Airbnb предлагают альтернативную возможность размещения и краткосрочной аренды, тем самым позволяя более эффективно использовать существующие ресурсы, а значит, и отелей потребуется меньше. Новый 2014 год более полумиллиона жителей планеты встречали в квартирах, которые они сняли через Airbnb. Конечно, исследования демонстрируют связь между распространением Airbnb и падением числа броней, особенно в дешевых отелях. В январе 2015 года выручка отелей в Нью-Йорке упала на 15 % по сравнению с предыдущим годом. Причина отчасти связана с сильными снегопадами и слабым евро, однако в большей степени ответственность за это все же лежит на Airbnb. Тем не менее снижение спроса на дешевые номера вовсе не означает отказ от расточительности. Популярность краткосрочной аренды ударила по карману владельцев отелей, но никак не отразилась на их клиентах. На самом деле отелям даже пришлось снизить цены, в результате чего у обеспеченных туристов появилась возможность потратить сэкономленные деньги на что-то еще. Увеличение выбора и снижение цен позволили пользователям Airbnb больше путешествовать и чаще делать остановки в пути – этакий синдром рикошета. Наконец, сами хозяева, сдающие жилье, смогли благодаря этому получить дополнительный доход. Совместное пользование сокращает расход ресурсов только в том случае, когда оно действительно совместное – например, если хозяева живут в соседней комнате или временно переезжают к друзьям за углом. Однако многие отдают в распоряжение гостей полностью всю квартиру, а сами отправляются в отпуск. Таким образом, сокращение потребления или перемещение ресурсов и спроса в одних сферах нередко сводятся на нет ростом в других сферах. На критику в свой адрес владельцы Airbnb отвечают, что благодаря их деятельности в городских центрах стало больше малого бизнеса, а в магазины и рестораны пришли деньги[1748].

Поток товаров демонстрирует взаимосвязь между желанием купить что-то новое и порывом сделать что-то хорошее.

Не стоит забывать, что люди всегда отдавали свои вещи. Новым в этом процессе сегодня является то, что они все реже отдают их родственникам или друзьям и все чаще незнакомцам из Интернета. Технология совместного пользования идеально подходит обществу с более поверхностными отношениями и большим числом одиночек. Однако это вовсе не означает новшество самого явления. Уже в период между двумя войнами люди активно практиковали совместное пользование автомобилями[1749]. Даже в богатые 1950-е и 1960-е годы в семьях считалось нормальным передавать одежду, игрушки и мебель от одного ребенка его родным или двоюродным братьям и сестрам. То же относится и к торговле подержанными товарами; и тогда, и сейчас мамочки продают «почти новую» одежду своих подросших детишек и ненужные игрушки при церквях по всему Лондону[1750].

В XVII и XVIII веках торговля подержанными товарами представляла собой возможность выжить для большинства европейцев, как бедных, так и богатых, живущих как в сельской Фландрии, так и в оживленном Антверпене. На аукционах продавались кровати, одеяла и подушки, но больше всего было кухонной утвари и одежды. Изначально многие торговцы подержанными вещами продавали не только старое, но и новое. В 1670-е годы в Антверпене продавцы текстиля стали все чаще призывать городские власти к ограничению деятельности перекупщиков[1751]. Так началась их общественная и коммерческая изоляция. Хотя торговцы подержанными товарами никогда не исчезали с рынка, постепенно их положение значительно ухудшилось по сравнению с владельцами магазинов, которые продавали новые вещи. Когда одежда стала дешевле и менее прочной, а мода стала чаще меняться, подержанные товары утратили свою привлекательность, а вместе с ней их продавцы лишились прибыли и положения. К 1900 году использованные вещи покупали в основном бедняки, хотя мода на винтаж дала им вторую жизнь и в самой верхушке общества.

Относительное сокращение спроса на подержанные товары в Европе, однако, сопровождалось увеличением спроса на них за ее пределами. В 1980–1990-е годы глобальный экспорт одежды секонд-хенд вырос более чем в шесть раз[1752]. Треть всего текстиля, импортированного в эти годы на территории Африки к югу от Сахары, была подержанной. Два канала, которые «кормили» эту систему, начали формироваться еще в конце XIX века: христианская благотворительность и торговые агенты. Антрополог Карен Хансен исследовала тернистый путь одежды из Европы в гардеробы жителей Замбии в 1990-е годы. Тогда лишь немногие западные дарители и замбийские потребители догадывались, что бо́льшая часть этой одежды поступала не через благотворительные магазины. Пожертвованной одежде на самом деле никогда не удавалось сразу попасть на прилавок магазина. Сначала ее складывали в тюки весом до 2000 фунтов и продавали скупщикам старого текстиля и экспортерам. Огромное количество людей стремились сделать доброе дело и отдать ненужное, так что благотворительные организации попросту не успевали все перебрать и изучить. Когда одежда прибывала в Лусаку, ее перешивали и видоизменяли местные торговцы-старьевщики (salaula). Новая фурнитура, золотые пуговицы, корректировка фасона превращали старую одежду в новую. Проводя исследование, Хансен обнаружила, что распространение использованной одежды не было связано ни с желанием населения Замбии подражать европейцам, ни с иронией отдельных этнических или социальных культур, о чем так часто говорили культурологи. Если верить Хансен, люди наряжались, «чтобы убежать от своего собственного экономического бессилия быстро и безболезненно»