Эвиал - [27]

Шар мерцал и переливался, он казался здесь единственным живым, ярким существом, всё остальное было блёклое, серое: либо кость без плоти, либо камень.

Около постамента стоял чародей и жадно вглядывался в глубины шара.

Янталь была права, сравнив хозяина замка со скелетом: внешне он очень напоминал мумию. Жёлтая пергаментная кожа была настолько тонкой и так туго обтягивала череп, что различались зубы за плотно сжатыми губами. В пещерах глазниц прятались тусклые глаза. Ногти на иссушённых руках напоминали орлиные когти.

Черная хламида, облепившая костлявые плечи чародея, не доставала до полу и было видно, что он босой стоит на каменных плитах и ногти на его ногах такие же когтистые, как и на руках.

Полуптица-полузверь, химера из страшных снов, разлеглась у ног хозяина замка, дремотно положив птичью голову на мохнатые львиные лапы.

Чародей, не мигая, смотрел в шар. Там в ночи клубились тучи над равниной, резали небо молнии, и двигались к заветной цели созданная им смерть.

Чародей причмокивал сухими губами, словно пытаясь попробовать на вкус ту плоть и кровь, что скоро начнут терзать и кромсать по его желанию твари. Лицо его искажал голод, неутолимый, неизбывный, абсолютный голод по жизни, не способной насытить полумертвое тело.

Тем сильнее жаждал он новых страданий, новых мучений, новых смертей, которые заполнят грызущую его пустоту.

Шар отразил и нахохлившуюся под мокрыми соломенными крышами деревушку, спящую беспробудным сном со всеми своими ленивыми сторожами и не менее ленивыми собаками, забившимися от дождя в сухие конурки.

Колонна загодя начала перестраиваться, растекаться, словно поток по равнине, чтобы накрыть забытую богами Гнилую Топь целиком, со всеми её хуторками.

Чародей кивал, словно соглашаясь с действиями своих созданий.

Он смотрел на спящие дворы, как смотрят изголодавшиеся лакомки на крохотный кусочек пирожного, не способный насытить, но дающий возможность продержаться до кондитерской.

Чародей нетерпеливо переминался с ноги на ногу, слышался глухой скрежет отросших ногтей по полу.

Руками он обхватил парящий шар, из-под растопыренных жадно пальцев пробивались молнии, полосующие сейчас равнину там, на юге.

Вдруг что-то почувствовала спящая химера, проснулась, подняла клювастую голову и стала сверлить пустым взглядом зал, выискивая источник тревоги.

Раздраженно хлестнул по боку змеиный, увенчанный стреловидным отростком на конце, хвост. Химера мягко поднялась, потянулась, на кошачьих лапах пошла кругом постамента.

Шелест повторился. Там, где кончалось пятно лунного света, и начиналась чернота.

Химера, настороженно подёргивая хвостом, двинулась на звук.

На идеально отполированном мраморном полу лежал скрюченный, как корень, неказистый кусочек сушёного мяса.

Клёкот вырвался из горла такой же голодной, как и хозяин замка, химеры. Она шагнула к мясу.

За верёвочку дернули, и мясо уползло в темноту.

Химера кошкой на мышку кинулась на убегающую еду, позабыв про всё на свете.

С другой стороны зала выступил из темноты здоровый, крепкий орк.

Улыбнулся, оскалив клыки.

Неслышными шагами подошёл к чародею со спины, могучими лапами обхватил его голову — правой рукой за подбородок, левой — за темя, и почти нежно, легко повернул.

Раздался хруст сломанной шеи. Чародей умер. Теперь бесповоротно.

Орк стянул с его пальца магический перстень, гадливо оглядел, выковырял камень и смял ободок перстня в пальцах, словно тот был из жести. Выкинул комок. Осмотрелся в поисках чего-нибудь тяжелого.

Неподалёку от постамента с шаром застыло в тени высокое кресло чародея. Рядом, по правую руку от кресла стоял небольшой круглый стол на одной ноге, на столе лежал могучий фолиант и серебряный подсвечник с самой обыкновенной свечой.

Орк переложил подсвечник и фолиант на сиденье кресла, поместил камень в центр стола и от души хлопнул по нему пудовым томом in folio, чьи крышки переплета были окованы листовой жестью.

Соприкосновения со знанием магия не выдержала.

— Хрупкий, так я и думал, — с удовлетворением подтвердил орк, глядя на осколки.

Затем он подошёл к шару.

Там, на равнине, перестав ощущать направляющую волю чародея живой поток смерти остановился, не доходя нескольких лиг до Гнилой Топи, так и не закончив перестроение.

Затем снова собрался в тугую колонну, голова её начала заворачиваться резко на север, в обратный путь, поползла было обратно — но столкнулась с собственным хвостом. И мёртвой хваткой вцепилась в него.

Наконец-то созданные для убийства твари встретили достойных соперников. Броня на броню, когти на когти, шипы на шипы. Словно змея, пожирающая собственный хвост, крутился на равнине поток чудовищ, уничтожая сам себя до последней твари.

Орк полюбовался на это зрелище, потом резко дёрнул шар, срывая его с постамента.

Равнину в глубине шара заволокли тучи, и всё исчезло.

В башне воцарилась темнота. Лишь пятна лунного света лежали на полу.

Орк потряс шар:

— Эй, там, ты того, огня дай!

Глубина шара осталась тёмной.

Орк плотнее обхватил шар, нахмурился и, глядя в него, приказал:

— Зажигайся, чар-р-р-родейская штучка! Не то об пол тресну! У меня не заржавеет, понял?