Евгения - [3]

Вечером Макс позвонил немке, и та пригласила в гости. Всё складывалось как нельзя лучше. Впервые в жизни Максим отправился в Москву.

Он ожидал, что столица поразит и ошарашит его не меньше Питера. Но Максима ждало разочарование. Москва оказалась огромной, шумной, неуютной. Подземка глотала человеческую толпу, сминала, комкала, равнодушно выплёвывала на нужной станции. Станции были красивыми – намного краше питерских, но казались холодными залами музея, далёкими и равнодушными, с вознёсшимися над шумящей толпой потолками, колоннами и мозаичными картинами над суетливым человеческим потоком. Жарким майским днём закатанный в асфальт город был душен, чадил выхлопами, заставлял обливаться потом и чихать от едкой дорожной пыли. Чахлые тополя не спасали положения, лишь вяло трепетали иссохшей листвой. Макс брёл по указанному адресу и думал, что в Москве нет ничего хорошего, и уже начинал считать дни до возвращения домой.

Дом, где жила немка, располагался в тихом зелёном дворике. На лавочках у подъездов сидели бабушки, щурились на солнце жирные коты, не обращая ни малейшего внимания на крутившихся неподалёку не менее толстых голубей, дети возились в песочнице, качались на деревянных качелях. Эта была совсем иная Москва, неспешно провинциальная, как маленький гарнизон, изолированная от чужой жизни, – та сердитая и неприветливая столица осталась где-то за невидимой границей. Макс подивился такой метаморфозе, вошёл в подъезд обычной кирпичной пятиэтажки, поднялся на второй этаж, надавил на звонок. За дверью, обитой дешёвым дермантином, раздались лёгкие шаги, тонкий девичий голосок спросил: «Кто там?» Максим ответил, что приехал к Екатерине Григорьевне. Дверь распахнулась. На пороге стояла девчонка в коротеньком цветастом халатике. У неё были длинные волосы цвета осеннего листопада, закрученные в пружинки и в беспорядке спадавшие на узкие плечи. Чуть раскосые, как у кошки, глаза – прозрачно-зелёные, отливали янтарным блеском. Очаровательный чуть вздёрнутый носик украшала семейка веснушек. На вид ей было лет четырнадцать-пятнадцать.

– Привет. – Сказала она, нисколько не удивившись, – проходи. Мама сейчас придёт. Позвонила, что на работе задержали.

Максим попал в узкий коридор, в котором места хватало только ему одному. Скинул кроссовки, бегло окинул взглядом комнату – чистенькую и небогатую, с сервизом «Мадонна» в серванте и ковром с бордовыми розами на полу – непременными символами Германии восьмидесятых. В квартире Протасовых были точно такие же сервиз и ковёр.

– Там кабинет. – Уловив его взгляд, девчонка кивнула на дверь в соседнюю комнату. – Чай будешь? Мама просила занять гостя.

– Нет, спасибо. – Неожиданно смутился Макс, хотя был вовсе не из робкого десятка. Он позабыл, что у немки есть дочка. Точно, бегала по школе какая-то щекастая пигалица. Имени, конечно, он не помнил и решил, что, наверно, стоит познакомиться. А то как-то невежливо получается.

– Кстати, меня Максим зовут. А тебя? – улыбнувшись, спросил он.

– Кстати, Евгения. – Чинно произнесла девчонка.

– Прямо так? – Рассмеялся Максим.

– Да, так. – Важно подтвердила малявка.

– А просто Женька не сойдёт? – Максим критически посмотрел на хозяйку.

– Нет, не сойдёт. – Тоном, не терпящим возражения, заявила девчонка и защёлкала переключателем программ телевизора, потеряв к гостю всякий интерес.

– Одну фигню крутят. – сказала она не то Максиму, не то в окружающий воздух.

Зазвонил телефон. Евгения сняла трубку и стала болтать с какой-то Машкой, почёсывая босой левой ногой правую под коленкой. Ножки у неё были очень даже ничего, отметил про себя Максим, длинные, тонкие. Вырастет, оформится, станет аппетитной девочкой.

– Да, я скоро выйду. – сообщала она в трубку, – Как только мама придёт. Нет, прямо сейчас не могу. К маме ученик приехал, а она задержалась. Кто симпатичный? Ученик? Какой ученик? Ах, этот… – Она обернулась, смерила Максима оценивающим с прищуром взглядом, отчего Максим почувствовал себя неловко и раздражённо заёрзал на диване, поморщила веснушчатый носик, и объявила: – Обыкновенный.

И тут принялась обсуждать противную математичку с дурацкой контрольной.

«Вот, мелочь нахальная, – досадовал Максим. – Дёрнуть бы её за волосы. Ишь, гриву отрастила… Рыжая-бесстыжая.»

Он размышлял, а рука сама по себе потянулась к янтарной пряди, пальцы ухватились за кончик, как тут девчонка обернулась, изумлённо вытаращила глаза, видимо дивясь подобному нахальству со стороны гостя, и, недолго колеблясь, легонько стукнула телефонной трубкой Максима по лбу. Максим отдёрнул руку, потёр лоб и торжествующе улыбнулся. Всё же удалось проучить маленькую задаваку!

– Ах ты! – беззлобно воскликнула Евгения и вдруг прыснула звонким и таким заразительным смехом, что Максим захохотал следом. А трубка продолжала что-то громко вопрошать.

Тут раздалась мелодичная трель.

– О, муттер. – Крикнула наполовину в трубку, наполовину Максиму Евгения. – Маш, ща выхожу! Пять минут!

Кинула трубку на рычажки, бросилась отворять, с размаху налетела на стул, чертыхнулась. Ураган, а не девчонка.

Екатерина Григорьевна радостно всплеснула руками: