Евгений Онегин. Драматические произведения. Романы. Повести - [4]

За год до окончания романа, в 1829 году, во время поездки Пушкина в Закавказье, на театр военных действий, и встреч там с некоторыми из сосланных участников декабристского движения, поэт рассказывал, что по его «первоначальному замыслу» Онегин «должен был или погибнуть на Кавказе, или попасть в число декабристов». Об устойчивости этого замысла свидетельствует то, что год спустя Пушкин снова попытался было к нему вернуться. Уже после того, как он закончил свой роман, «по крайней мере, — как он сам предупреждал читателей, — для печати», в составе девяти глав и подвел под этим черту, он, видимо, почти сразу же принялся за новую, десятую главу, непосредственно посвященную теме декабризма. Из этой главы, сожженной Пушкиным в день очередной лицейской годовщины, 19 октября 1830 года, до нас дошли лишь зашифрованные поэтом фрагменты первых семнадцати строф, дающих описание исторических событий и деятельности тайных обществ, предшествовавшей восстанию.

Поскольку замысел Пушкина не был осуществлен, Онегин вошел в сознание читателей и критики, в историю русской литературы и русской общественной мысли таким, как он показан в романе — «лишним человеком», «умной ненужностью» (термин Герцена). И именно это способствовало широчайшему обобщающему значению данного образа, делало его типичным не только для 20-х годов, но и для всего дворянского периода русской революционности. «Образ Онегина настолько национален, — писал много позже, в начале 50-х годов Герцен, — что встречается во всех романах и поэмах, которые получают какое-либо признание в России, и не потому, что хотели копировать его, а потому, что его постоянно находишь возле себя или в себе самом». Но уже одно намерение автора сделать Онегина декабристом особенно наглядно показывает, какой жгучей злободневностью был проникнут замысел пушкинского стихотворного романа, какими крепкими нитями был он связан с важнейшими событиями и актуальнейшими общественно-политическими вопросами современности.

Именно это давало право Белинскому назвать пушкинский роман в стихах не только «в высшей степени народным произведением», но и «актом сознания для русского общества, почти первым, но зато каким великим шагом вперед для него!» Действительно, в строфах пушкинского романа русское общество и впервые увидело, и, что еще важнее, впервые поняло себя и причины своих «недугов».

Изображение «исторической эпохи» — своей современности — Пушкин дал не только крупным планом; оно объемно, можно сказать, стереоскопично. С такой же истиной, полнотой, верностью действительности и одновременно величайшей художественностью показан поэтом весь тот пестрый и многокрасочный фон, на котором четко выписывается основная фабульная линия и рельефно выступают образы главных действующих лиц. Гениальный поэт-живописец является здесь и художником-социологом, способным вскрыть и осветить не только причины «болезни века» — «недуга» Онегиных, но с удивительной точностью сформулировать, как с восхищением отмечали Маркс и Энгельс («ваш Пушкин уже знал это»), процессы, совершавшиеся в русской экономике того времени.

«Открытие» в «Евгении Онегине» русской действительности, — пишет Добролюбов, — имело не только важнейшее познавательное значение, но и было связано с целым переворотом в области традиционных эстетических представлений и понятий, с замечательным расширением границ самого предмета художественного изображения. Автор «Евгения Онегина» сознательно и демонстративно стирает всякие различия между «изящной» и «низкой природой». В его роман наряду с «поэзией» хлынула широким потоком и «проза» — жизнь как она есть, со всеми ее красками и оттенками, с праздничным и обыденным, патетическим и смешным, трогательным и ничтожным, высокими поэтическими порывами и житейским «пестрым сором».

В пушкинском романе в стихах, словно в фокусе, сходятся лучи от всего, что уже было создано Пушкиным, и от него же падает свет на все последующее творчество поэта. «Онегин» — соединительное звено между Пушкиным 20-х и Пушкиным 30-х годов — Пушкиным-поэтом и Пушкиным-прозаиком, Пушкиным «Руслана и Людмилы» и южных поэм и Пушкиным «Повестей Белкина», «Пиковой дамы», «Капитанской дочки».

Пушкинский роман в стихах стоит у истоков реалистического романа в прозе. Начиная именно с «Евгения Онегина», русская литература становится высокохудожественным отражением реальной русской жизни. От «Героя нашего времени» до романов Гончарова, Тургенева, Толстого — все вершинные создания в области нашего классического романа имеют в «Евгении Онегине» не только своего прямого литературного предка, но и замечательный, во многом непревзойденный художественный образец.

Наконец, автор «Евгения Онегина», главы которого стали появляться раньше таких классических образцов западноевропейского реализма XIX века, как романы Стендаля и Бальзака, первым совершил художественное «открытие действительности» в масштабах развития всей мировой литературы.

То, что сказалось уже в первых главах «Онегина» — умение не только увидеть взглядом поэта и запечатлеть кистью мастера художественного слова жизнь человека, общества, народа, но разумом историка и социолога осмыслить настоящее как результат предшествующего исторического развития и вместе с тем разглядеть в нем зерна и ростки будущего, — составляет одну из важнейших сторон мировоззрения и творческого метода зрелого Пушкина, одну из могучих основ его реализма.