Everything I am - [31]

И в довершение я чувствую, что в классе стало как будто… пусто.

Спустя полчаса я прекращаю свое занятие и выхожу отсюда, с ожесточением шарахнув дверью.

Сплю я по-прежнему крепко.

Глава 8. Карта Мародеров.

Следующие два дня проходят без происшествий. Симус периодически бросает на меня хмурые взгляды, которые вполне могут соперничать со взглядами Малфоя, а сам Малфой только поджимает губы, сталкиваясь со мной в коридоре.

Все как всегда, и если бы не необходимость ежевечерне спускаться в подземелья, я мог бы утверждать, что ничего странного не происходит. Кроме разве что… Вместо того чтобы привычно проклинать Снейпа, как я поступал на протяжении всех лет обучения, я зачем-то раздумываю над мотивами его поступков.

Я готов признаться, что это странно, потому что не привык себе врать и, наверное, начинать учиться этому искусству уже поздновато. Меня беспокоят мои отработки. И меня беспокоит Снейп.

Точнее, его отсутствие. И вчера, и позавчера он ограничился тем, что пробыл в классе пятнадцать минут после моего прихода, а потом ушел, не забыв оскорбить напоследок. Но если к нападкам у меня выработалось подобие иммунитета, то я оказался совершенно не готов к тому, что кабинет Зельеварения вновь показался мне пустынным и… слишком тихим.

Когда Снейп приходил отпустить меня, обронив краткое «вы свободны» и сопровождая слова взмахом руки по направлению к двери, я вздрагивал от неожиданности при звуке его голоса. Наверное, потому, что мое уединение сразу разбивалось о его фигуру в черной мантии.

Все это меня очень раздражает, черт возьми.

Что за бред, Поттер, говорил я сам себе позже, ночью, лежа в постели. Когда Снейп находился в классе, ты ронял предметы и не мог расслабить плечи. К тому же это было всего раз. Не так много для того, чтобы привыкнуть. Радоваться надо, что он внял моим безмолвным молитвам и не выводит из себя присутствием за спиной!

При мысли о спине я снова ощущаю твердую ладонь, упершуюся между моими лопатками. Эта ладонь не дала мне грохнуться на пол, когда я боролся с головокружением. Или на Снейпа, подошедшего проверить мою работу. «Мне не хотелось пачкать мантию» — так он сказал.

Ну что за ублюдок! Отошел бы в сторону, так нет — даже помог только для того, чтобы в очередной раз унизить. Неудивительно, что моя одежда была пыльной. Как будто он не знает, какой бардак у него в шкафах!

В конце концов, в жизни так много хорошего, и ни одно приятное впечатление не связано со Снейпом. Так какого черта мысль, что сегодня вечером я спущусь в подземелья и увижу его максимум на четверть часа, вызывает у меня ощущение неудовольствия и смутной тревоги?

Ничего странного не происходит, говорю я себе без особой уверенности. Снейп просто нервирует меня, отравляет каждый вечер до такой степени, что я, дожидаясь окончания взыскания, не могу отделаться от мыслей о нем. Вот и все.

* * *

Мне почти удается убедить себя в этом, когда меня вызывает Дамблдор. На часах шесть вечера, и я недоумеваю, что директору могло понадобиться от меня. Испытывая дурное предчувствие, я называю горгулье пароль, переданный в принесенной Хедвиг записке. Сегодня это просто «монпансье», хотя обычно Дамблдор выбирает сложные названия.

Винтовая лестница медленно поднимает меня на площадку перед закрытой дверью, и та сразу открывается навстречу. Меня ждут. Я решительно сглатываю и прохожу внутрь.

Дамблдор улыбается мне и предлагает чай. Я желаю ему доброго вечера и выжидательно смотрю в лицо. Я привык, что в этом кабинете лучше не распускаться. Неизвестно, о чем именно пойдет разговор.

Однако мои дурные предчувствия, к счастью, оказываются необоснованными. Дамблдор расспрашивает меня о снах — как делал это три месяца назад. Он регулярно осведомляется, не беспокоит ли меня что-нибудь, не болит ли шрам, не бывает ли видений.

Иногда я начинаю чувствовать себя после его вопросов буйным психом в стадии ремиссии. С которым обращаются, как с нормальным, но все равно держат ухо востро. Я никому об этом не говорю. Дамблдору — потому что не хочу его оскорбить, а Рону с Гермионой… нет уж, хватит им сведений о моей ориентации. И знания о том, что я — Мальчик, который выжил, чтобы в будущем стать убийцей. Иногда мне кажется, что я отдал бы все за маскирующее заклинание, которое позволило мне хоть на какое-то время избавляться от шрама. Не выделяться из толпы. Хотя бы внешне. Но для моей отметины заклинания нет — или мне не удалось найти его.

Я отвечаю, что мне ничего не снится. По крайней мере, ничего, что можно было бы связать с Волдемортом. По правде сказать, я вообще не помню своих снов в последнее время. Даже неприличных. Я крепко сплю и просыпаюсь с приятным ощущением бодрости.

Я так и не нашел этому нормального объяснения — учитывая, что раньше я гулял перед сном, завернувшись в плащ-невидимку, а последние вечера торчу в душных подземельях. Ну, не то чтобы душных… но их точно нельзя перепутать с прогулочным парком. У меня должна бы болеть голова. Но я превосходно себя чувствую.

После того, как Дамблдору удается выпоить мне вторую чашку чая — хорошо, что сервиз, из которого он призвал ее, отличается миниатюрными размерами — я некоторое время мнусь, а потом решаюсь задать вопрос: