Эвермор. Время истины - [37]

– Я должна тебе одну, Рути.

Закончив приготовления, Стеф выпрямляется и выжидающе смотрит на меня.

– Так… куда?

Вопрос застает меня врасплох. Я не против отвести Стеф в форт Вора: это мой дом, в конце концов, – но там Лиам. Хотя она знает, что я – Алхимик, опасно показывать, что Лиам – мой союзник.

– Я в одном шаге от исключения, – говорит она с нажимом, – и не стану колдовать в собственной комнате. Где ты остановилась?

В голову закрадываются сомнения, но я не отступлю. «Лови момент», как сказала бы Амма.

В напряженном молчании мы идем в форт Вора, тишина словно трещит от опасности. Навстречу нам проходит веселая толпа молодых людей. Страх поднимается внутри меня. Мне чудится, будто я снова в Береговой Гавани, повисла над обрывом, а подо мной ничего, кроме острых камней и бушующих волн. Судя по выражению лица Стеф, она тоже нервничает, и при мысли об этом мне почему-то становится легче.

Прошу Стеф подождать меня внизу, а сама забираюсь по лестнице. Мне придется раскрыть свой секрет, но Лиам должен уйти до того, как я впущу ведунью в форт Вора.

Но Лиама внутри нет.

Скорее всего, он ищет меня, убеждаю себя, пытаясь отогнать нарастающий страх. А в голове возникает образ солдата, схватившего Лиама, и к горлу подкатывает тошнота.

Мне ничего не остается, как позвать Стеф наверх. Оказавшись в комнате Алхимика, она не в силах скрыть удивление. Ее взгляд застыл на летней панораме Беллвуда, открывшейся сквозь пролом в стене.

– Мама рассказывала мне об этом месте, когда я была маленькой девочкой. Я не знала… – Ее глаза восхищенно пробегают по сломанной стене, на лице появляется улыбка, мимолетная, но искренняя.

– Да, ты говорила, что она рассказывала обо мне. Но что конкретно? Я… – но слова не идут с языка. – Она знала Алхимика?

Стеф отвечает не сразу. Вместо этого она подходит к столу и начинает расставлять свои вещи. Наконец говорит:

– В детстве – да. Как и любой ребенок, выросла на историях об Алхимике и Колдунье, хотя наши рассказы передавались из уст в уста, а не хранились в книгах. Но когда умерла моя бабушка, мама перестала грезить тобой. Истории, рассказанные ею, больше напоминали предупреждения.

– О, – тихо произношу я. Неловко. Заламываю руки, а внутри разрастается чувство вины. Но в то же время не могу не испытывать зависть. Что если бы папа был честен со мной в детстве, когда спас меня от Королевы – от Каро – в Брайарсмуре, а Лиам рассказал бы мне о моем прошлом, вместо того чтобы хранить этот секрет, словно горсть кровавого железа, засунутого под матрас? Бежала бы я тогда от правды, как Стеф?

Или стала бы сильнее и могущественнее, чем мой враг?

Целый фейерверк эмоций взрывается во мне. Стеф выросла с магией, а я испытываю потребность снять с себя ношу.

– Я только недавно узнала о своем происхождении. И не помню никого из прошлого, кроме самой Колдуньи…

– Чем меньше я знаю, тем лучше… – прерывает меня Стеф, давая понять, чтобы я замолчала.

– Да, конечно. – Я сжимаю губы, пытаясь скрыть разочарование.

Она вздыхает.

– Сложно отбросить старые привычки. Моя мама, бывало, рассказывала, что в далекие времена магия в Семпере существовала повсеместно и что и по сей день можно извлечь магию хоть из камня, если знаешь, как это сделать.

Подзывая меня присоединиться к ней за столом у окна, Стеф берет в руку черный лист в форме наконечника стрелы, ярко-красный фрукт размером со сливу и знакомую веточку с листьями в жемчужинах серебра. Ее голос резкий, но мне кажется, что я слышу в нем нотки возбуждения.

– Спейдсмарк с самого старого дерева в Семпере – чтобы соединить тебя с прошлым. Недуг часа, яд в большом количестве – чтобы вытеснить настоящее из твоего разума, и, наконец…

– Ледяной остролист, – я пытаюсь говорить беспечно, – он растет лишь в тех местах, где Колдунья творила свою магию.

Каро рассказала мне об этом.

– Сильная магия всегда оставляет следы, – бесстрастно говорит Стеф.

Она разрывает спейдсмарк, недуг часа и ледяной остролист на кусочки и кладет в медную миску, стоящую на ее коленях. Взяв пестик, нетерпеливо растирает смесь. Потом, удовлетворенная результатом, кладет пестик на пол и с тихим хлопком открывает украденную бутылку вина. Воздух в комнате наполняется сладким запахом.

Она медленно выливает темно-красную жидкость в миску, и листочки начинают плавать на блестящей пурпурной поверхности. Сначала ничего не происходит, но вскоре над смесью появляются ниточки бледно-зеленого дыма. Снадобье не похоже на жидкость, которую ведунья из Лаисты держала в своей лавке. Как только я думаю о том, что странный извивающийся дымок похож на стебель цветка, кончик, тянущийся ко мне, вспыхивает: корона из пяти золотых лепестков окружает пульсирующую красную сердцевину. У меня перехватывает дыхание.

– Красиво. Никогда раньше такого не видела.

Я восхищенно наблюдаю, как Стеф срывает цветок дыма со стебля указательным и большим пальцами. Почти прозрачный бутон словно плывет вверх, к арочному потолку – бабочка, схваченная за кончик крыла.

– Слушай внимательно. Сосредоточься на том, что хочешь вспомнить, – инструктирует она.

Я открываю рот, чтобы запротестовать: чересчур много теней похоронено в моем прошлом, и они сразу одновременно врываются в мой разум. Изо всех сил пытаюсь оттолкнуть их, сосредоточиться на предмете, который казался более реальным: драгоценном кинжале. Мне нужно понять, что это, откуда он, где спрятан.