Евангельская история. Книга третья. Конечные события Евангельской истории - [107]

(Мф. 11, 6). тот, кто греха не сотвори, ни обретеся лесть во устех Его (1 Пет. 2, 22), кто ходил по всем городам и селениям проповедая Евангелие Царствия небесного, благодетельствуя и исцеляя всяк недуг и всякую язю в людех (Мф. 4, 23; Деян. 10, 38), кого недавно еще народ, собравшийся в Иерусалиме, встречал с радостными криками осанна (Мф. 21, 9–10), искупитель падшего человечества, смиривший себя до последнего предела человеческого уничижения – до смерти, смерти же крестныя (Флп. 2, 8), шествовал с двумя злодеями по стогнам Иерусалима к месту казни, влача на раменах тяжелый крест. Путь направлялся к западу, к судным вратам, через которые обыкновенно выводили осужденных за город. Господь наш Иисус Христос, около суток не имевший покоя ни на минуту, влачимый из одного места в другое для допросов, повсюду подвергаемый поруганию и насмешкам, заплеваниям, заушениям, побоям, претерпевший страшное бичевание, изнемог на пути и преклонился под тяжестью креста. видя, что изнуренный и обессиленный страдалец не может нести далее креста своего, и зная, что из иудеев никто не решится опозорить себя прикосновением к нечистому дереву, воины захватили возвращавшегося с поля некоего симона киринеянина и заставили его нести крест господа. Это был язычник, чужестранец, родом из ливийского города киринеи, а посему иудейские обычаи, понятия и предрассудки для него не имели обязательной силы. так человек, отчужденный жития Израилева и чуждый от завет обетования, упования не имущий (Еф. 2, 12), сверх чаяния, удостоился разделить с господом тяжесть креста Его. Этим обстоятельством, по толкованию святителя льва великого, «предзнаменовалась вера тех язычников, для коих крест Христов имел быть не соблазном, но славой, ибо не случайно, но таинственно и знаменовательно произошло, что, когда иудеи злобились против Христа, для страдания с ним явился не израильтянин, а иноземец. Через сие преложение креста перешло умилостивление кровью пречистого агнца и полнота всех таинств от обрезания к необрезанию, от чад плотских к чадам духовным».

О самом симоне известно, что он был близок к ученикам Христовым, потому что евангелист Марк говорит о сыновьях его александре и руфе как о людях, которых хорошо знали в христианском обществе (Мк. 15, 21). Полагают, что апостол Павел в своем Послании к римлянам именно этого руфа называл избранным о господе и память его он настолько уважал, что мать его именовал своей матерью (Рим. 16, 13). вполне вероятно, что симон и сыновья его – александр и руф – были начатком Христианской Церкви у киринейцев.

Итак, страшное шествие продолжалось: впереди шел началовождь спасения нашего Господь Иисус Христос, за ним – симон киринеянин, два разбойника, воины и великое множество народа, привлеченного любопытством видеть плачевное зрелище. Господь хранил глубокое молчание и не беседовал с народом, как бы давая разуметь, что прошло время слышать для имеющих уши и настало другое – созерцать для имеющих очи. в толпе народа следовали за Иисусом и женщины, которые плакали и рыдали о нем.

Одна женщина, жившая в доме прямо у крестного пути, подошла ко господу и отерла Его окровавленный лик полотенцем. Предание сохранило имя этой женщины – вероника. По мнению одних, вероника – сродница царя ирода, другие считают, что это исцеленная Христом кровоточивая жена. Может быть, она и то, и другое вместе. ведь, по Евангелию, кровоточивая была очень богата, потому что много лет понапрасну лечилась у разных врачей, пока прикосновение к ризе Христовой не исцелило ее. а здесь вероника, выйдя на пыльную дорогу Иерусалимскую в зной предполуденного часа и подав Христу убрус – полотенце, получила на нем запечатленный Его образ.

Слезы женщин были естественным выражением глубокой горести сердец чувствительных при ужасном зрелище, и в этом смысле могли ли они быть отринуты тем, кто также, уступая влечению человеческой природы, при гробе своего друга восскорбел, возмутился духом и прослезился (Ин. 11, 33, 35)? но страдания, перенесенные им, и смерть, на которую он шел, были превыше слез сострадания, хотя бы и самых искренних: тут нужны были слезы не о нем, совершающем дело, от века предуставленное (Лк. 22, 22), которое должно было совершиться, а нужны были горькие слезы о том, что Иерусалим и весь народ израильский не уразумели времене посещения своего и за отвержение Мессии испытают на себе гнев Божий (19, 44). нужно было плакать о себе и своем потомстве, а не о том, которого «страдание было не невольно и не вопреки желанию: неприятно и не заслуживает одобрения сострадание, когда страждет кто по собственному изволению» (прп. исидор Пелусиот). Желая указать сострадательным женам истинный предмет сожаления, Господь, молчанием отвечавший на самые настоятельные вопросы на суде синедриона, Пилата и во дворце ирода, теперь отверзает уста свои и обращает к плачущим и рыдающим внушительную речь. Дщери Иерусалимски, – сказал Господь, обратившись в ту сторону, откуда слышались плач и вопли, – не плачитеся о Мне, обаче себе плачите и чад ваших, – и при этом духовному взору Его представились приближающиеся дни грозного посещения Божия, когда настанут для богоубийственного народа такие бедствия, что чадородие, этот видимый знак благословения Божия (Втор. 28, 4; Пс. 126, 3; 127, 3–4), честь и слава жен (Быт. 24, 60; 30, 1–13; Пс. 112, 9), потеряет свою цену, а бесчадие, почитаемое тяжким несчастьем (ис. 47, 9; 49, 21; ос. 9, 14), сделается завидным: