Евангелия и второе поколение христианства - [39]

Свойство литературы lоgiа и hadith постоянно разрастаться. После смерти Магомета, число приписываемых ему слов "людьми дивана" было бесконечно. To же самое произошло и по отношению к Иисусу. К очаровательным апологам, действительно им произнесенным, в которых он превзошел самого Будду, прибавили другие, составленные в том же стиле, трудноотличимые от подлинных. Идеи того времени выразились в семи восхитительных притчах о царстве Божием, в которых все невинные соперничества этого золотого века христианства оставили свой след. Некоторые были недовольны тем, что в церковь вступали люди невысокого достоинства; открытые настежь двери церквей св. Павла представлялись для них соблазном; им хотелось установить выбор, предварительное испытание и цензуру. Тамаиты хотели допустить к еврейскому обучению только людей разумных, скромных, из хороших семейств и богатых. Подобным разборчивым людям отвечали притчей о человеке, приготовившем пир, но вследствие отсутствия приглашенных позвавшем хромых, бродяг и нищих, или о рыбаке, поймавшем дурную и хорошую рыбу, а потом уже разобравшем ее. Выдающееся положение, непосредственно занятое св. Павлом, прежним врагом Иисуса, поздно вступившим на евангельский путь, вызывало ропот. Это дало повод притче о работниках, пришедших в последний час и получивших одинаковое вознаграждение с работавшими весь день. Изречение Иисуса: "многие первые будут последними и последние первыми", послужило основанием для нее. Хозяин виноградника выходит в разные часы для найма рабочих в свой виноградник. Он берет всех, кого находит, и пришедшие вечером последними, работавшие только час, получили столько же, сколько и проработавшие целый день. Борьба двух христианских поколений ясно видна здесь. Когда обращенные, по-видимому, задумывались с грустью о том, что все места уже заняты и им достанется только второстепенная доля, им цитировали эту прекрасную притчу, ясно показывающую, что они напрасно завидуют преждеобращенным.

Притча о хмеле, по-своему, указывает на смешанный состав царства, где и сам Сатана мог по временам бросить несколько зерен. Горчица, выказавшая свое будущее величие; закваска, показавшая силу брожения; скрытое сокровище и неоценимая жемчужина, ради которой продают все; сеть, ее успех, смешанный с опасностью для будущего, "первые да будут последними", "много званных, а мало избранных", - вот правила, которые любили повторять. В особенности ожидание Иисуса вызывало сильные и живые сравнения. Изображение вора, приходящего, когда никто об этом не думает, молния, появляющаяся на Западе сейчас же вслед за тем, когда она заблистала на Востоке, фиговое дерево, молодые ростки которого предсказывают лето, занимали в то время умы. Повторяли очаровательный рассказ о разумных и неразумных девах, - верх наивности, искусства, ума и тонкости. Те и другие ждут жениха; но уже поздно, все засыпают. Среди ночи раздается возглас: "Вот он! вот он!" Разумные девы, взявшие с собою масла в сосудах, быстро зажигают свои светильники, но неразумные остаются смущенными. Для них нет мест в покое.

Мы не хотим сказать, что эти изящные отрывки не принадлежат Иисусу. Весьма трудно в истории происхождения христианства различить в Евангелиях принадлежащее самому Иисусу от проникнутого только его духом. Иисус ничего не писал, составители Евангелия передали нам вперемешку подлинные его слова с приписываемыми ему. Нет настолько тонкой критики которая могла бы точно отделить одно от другого. Жизнь Иисуса и история составления Евангелия проникают одна в другую настолько сильно, что даже с опасностью впасть в противоречие приходится оставить между ними неясную границу. В действительности, это противоречие имеет мало значения. Иисус настоящий творец Евангелия; Иисус сделал все, даже то, что ему приписали: он и его легенда неразрывны; он настолько воплотил себя со своей идеей, что его идея стала им самим, поглотила его и создала его биографию такой, какой она должна была быть. В нем было то, что теологи называют "соотношение языка". Тоже соотношение существует между первой и предпоследней книгами евангельской истории. И если это недостаток, то недостаток, проистекающий из природы самого предмета, и будет ближе к правде, не слишком избегать его. Во всяком случае более всего поражает физиономия оригинала этих рассказов. Когда бы ни были составлены разбираемые нами книги, они настоящие цветы Галилеи, распустившиеся в первые же дни под благоуханными следами ног божественного мечтателя.

Наставления апостолов в том виде, в каком мы их встречаем в нашем Евангелии, по-видимому, являются результатом составленного представления об идеальном апостоле, созданном по образцу Павла. Впечатление, произведенное жизнью евангельского путешественника, весьма глубокое. Уже многие апостолы претерпели мученичество за то, что несли к народам призыв Иисуса. Представляли себе христианского проповедника появляющегося перед королями и высшими трибуналами и провозглашающего там Иисуса. Первым правилом апостольского красноречия было отсутствие подготовленных речей. Св. Дух должен был внушать проповеднику в каждую минуту то, что ему следовало сказать. Во время путешествия ему не следовало брать с собой ни провизии, ни денег, ни сумки, ни смены одежды, ни даже какой-нибудь палки. Рабочий зарабатывает себе свою ежедневную пищу. Когда апостольский посланник входил в дом, он мог, не стесняясь, оставаться там, есть и пить все ему подаваемое, не считая себя обязанным платить за это чем-нибудь, кроме слова и пожелания спастись. Это было правилом Павла, который, однако, применял его только при сношениях с людьми, в которых он был вполне уверен, как например с женщинами Филиппа. Как и св. Павла, апостольского путешественника от всех опасностей пути оберегает божественное покровительство, он смеется над змеями, яд не вредит ему. Его доля - ненависть мира, гонение.. Рассказ предания всегда преувеличивает первоначальные черты. Это как бы неизбежное свойство мнемотехники; память лучше удерживает острые гиперболические слова, чем обдуманные выражения. Иисус, глубокий знаток душ, должен был знать, что суровость и требовательность лучший способ удержать их в подчинении. Но мы не думаем, чтобы он дошел до крайности, ему приписываемой; мрачный огонь, проникающий в наставления апостолам, представляется нам отчасти отражением лихорадочного пыла св. Павла.