Евангелие от Тимофея - [12]
Архимед взял прибор в руки и долго смотрел на него. Потом постучал пальцем по циферблату, покрутил какой-то лимб, пощелкал тумблерами.
– У меня такое впечатление, – сказал он наконец, – что в тех краях, куда ты отправляешься, человеческая жизнь абсолютно ничего не стоит. Там людей давят, как тараканов.
– Кто давит?
– Да те же самые люди. Братья по разуму. Может, не пойдешь?
– Шутишь! Пугай кого-нибудь другого своим дурацким прибором!
– Тогда удачи тебе!
Он сделал резкое движение, как будто хотел попрощаться, но тут же убрал руки за спину: меня только что обработали всякими дезинфицирующими составами. Отныне я был неприкасаем для земляков.
Милый, вечно чем-то озабоченный Архимед, он искренне пожелал мне удачи, хотя лучше, чем кто-либо другой, знал, как редко возвращаются пролазы. Конечно, я тоже был осведомлен о таком прискорбном факте. Но это не помешало сделать решительный шаг в неизвестность, в тайну, в непроницаемый мрак, насквозь пронизанный беззвучными сигналами смерти…
Удачи мне не было.
Темнота – это еще полбеды. Можно дождаться рассвета, можно двигаться на ощупь. То, что прямо впереди – бездонная пропасть (а такие вещи я чую очень остро), тоже не страшно. Хуже, если твою щеку сразу обжигает что-то похожее на каплю расплавленного свинца. Тут хочешь не хочешь, а подпрыгнешь. Следующая капля попала в макушку. Еще одна опалила шею. Прежде чем я догадался натянуть плащ на голову, не менее десятка огненных шмелей ужалило меня. Когда же верхняя часть тела оказалась в безопасности, стало припекать пятки. Я скакал и вертелся, как грешник на раскаленной сковородке, пока не сорвался вниз. Жесткая, изрезанная трещинами наклонная поверхность, по которой я скользил на животе, не могла быть ни камнем, ни землей. Цепляясь ногами и руками за ее неровности, я как мог тормозил падение. Наконец одна из трещин, просторная, как пещера, дала мне приют. Жгучий дождь не проникал сюда (как выяснилось впоследствии, это действительно был дождь, только извергали его не тучи, а растущие над моей головой корнями вверх антиподные леса), но я пять или шесть часов просидел без сна, дожидаясь рассвета.
Утро не внесло ясности в мое положение. Отвесная, уходящая в небо бурая стена никак не ассоциировалась в моем сознании с древесным стволом, а расстилавшееся внизу плодородное нагорье, сплошь покрытое рощами, плантациями и поселками, – с веткой этого самого дерева. Прошло немало времени, прежде чем я стал немного разбираться в реалиях этого мира. Я скитался по тропам и дорогам, нередко в обществе воров и нищих, спал там, где заставала меня ночь, питался всем, чем придется, включая молодые побеги бамбука и личинки термитов, прислушивался к местному языку, вникал в обычаи и законы, старался понять, какие именно страсти движут здесь людьми и какие ценности тут в почете. С великим изумлением я услыхал первые слова Настоящего Языка, увидел казни и экзекуции, научился пользоваться боевым бичом, овладел искусством прятаться от служивых. Я пел вместе с бродягами их печальные песни, пас обезьян, прислуживал странствующему костоправу и клялся именем Тимофея, не имея представления, кто это такой.
Однако очередная облава, на редкость внезапная и массовая, прервала мое вольное обучение и положила начало обучению принудительному.
Настоящий Язык, вернее его функция, в этом мире до сих пор остается для меня загадкой. На Настоящем Языке отдаются приказы, вершится суд, осуществляются официальные церемонии. Причем, как я заметил, суть сказанного не всегда понятна говорящему, чаще всего это просто бездумное звукоподражание, высокопарная, но ничего не значащая белиберда, бессмысленный набор слов. Так могут болтать скворцы и попугаи, но отнюдь не разумные существа.
Простому люду Настоящий Язык понятен примерно так же, как боливийскому крестьянину классическая латынь, на которой служится католическая месса. Местное наречие отличается от него не только фонетически и лексически, но и фразеологически. Например, голодному человеку, заглянувшему в гости к приятелю, на Настоящем Языке достаточно сказать что-то вроде: «Я хочу есть». А мой друг Головастик в сходной ситуации выразился бы примерно так: «Привет тебе, хозяин этого просторного жилища, известный своей добротой и гостеприимством на всей Вершени, чьи предки имениты, чьи дети послушны, а все жены толщиной в два обхвата! Знай, что я пришел к тебе поговорить о достославных свершениях, великих победах и поучительных случаях, спеть с тобой немало веселых песен и поискать кусачих блох в твоих красивых и густых волосах, а отнюдь не с целью перекусить! Но, если ты все же предложишь мне это, я не откажусь, а впрочем, там будет видно, но на всякий случай я заранее благодарю за угощение!»
Яган, до самого последнего времени отиравшийся на высоких государственных должностях, владеет Настоящим Языком примерно как ребенок трех-четырех лет от роду. Причем как ребенок, воспитанный в казарме. Словарный запас весьма скуден и специфичен, однако его вполне хватило бы для командира штрафной роты или тюремного надзирателя. Каждое новое слово, произнесенное мной на Настоящем Языке, Яган встречает с восторгом. Он часами может повторять: «Корыто! Р-рыло! Бар-ран!»
Страшен и противоестественен мир, где веками господствуют жестокие существа, называющие себя максарами. Но сбываются древние пророчества, и появляется он – не совсем максар и не совсем человек. Он – Губитель максаров, и он один способен противостоять безжалостным бойцам воинственной расы.Кому же проигрывают непобедимые максары? Об этом знает лишь неутомимый странник Артем, уходящий все дальше и дальше в свое бесконечное путешествие по мирам Тропы.
Работа, бывшая когда-то привилегией «рыцарей плаща и кинжала», ныне стала уделом людей тихих и неприметных, называющих себя «пролазами». Именно одному из таких — Артему, умеющему отыскивать трещины и выбоины в стенах, разделяющих миллионы миров Супервселенной, предписано волей Хозяев Времени покинуть пределы родного мира и отправиться навстречу опасностям и приключениям.
Тропа, соединяющая тысячи миров в одно целое, приводит Артема в странное место под названием Злой Котел. С кем только не встретишься на дорогах Злого Котла, чего только не нахлебаешься в его болотах, каких только страхов не натерпишься, болтаясь на паутине над его негостеприимной землей! Особенно если ты чужак, один-единственный на весь этот мир человек, совершенно непохожий на остальных его обитателей. С другой стороны, и внимание к тебе особое: шпионские страсти – пожалуйста, прием у королевы с весьма неожиданными криминально-сексуальными последствиями – запросто, и, наконец, должность вождя и учителя целого народа (а может быть, даже и двух) – получай…
Первоначальный вариант рассказа был издан в 1962 году под названием «Х=».
Большой Совет планеты Артума обсуждает вопрос об экспедиции на Землю. С одной стороны, на ней имеются явные признаки цивилизации, а с другой — по таким признакам нельзя судить о степени развития общества. Чтобы установить истину, на Землю решили послать двух разведчиков-детективов.
С батискафом случилась авария, и он упал на дно океана. Внутри аппарата находится один человек — Володя Уральцев. У него есть всё: электричество, пища, воздух — нет только связи. И в ожидании спасения он боится одного: что сойдет с ума раньше, чем его найдут спасатели.
На неисследованной планете происходит контакт разведчики с Земли с разумными обитателями планеты, чья концепция жизни является совершенно отличной от земной.
Биолог, медик, поэт из XIX столетия, предсказавший синтез клетки и восстановление личности, попал в XXI век. Его тело воссоздали по клеткам организма, а структуру мозга, т. е. основную специфику личности — по его делам, трудам, списку проведённых опытов и сделанным из них выводам.
Азами называют измерительные приборы, анализаторы запахов. Они довольно точны и применяются в запахолокации. Ученые решили усовершенствовать эти приборы, чтобы они регистрировали любые колебания молекул и различали ультразапахи. Как этого достичь? Ведь у любого прибора есть предел сложности, и азы подошли к нему вплотную.
Герой романа Никита Сухов становится случайным свидетелем ликвидации не Земле Посланника Светлых Сил. Чудом оставшись в живых, он понимает, что навсегда попал под прицел убийц-неземлян и может в любой момент погибнуть. Ему остается только принять вызови пройти в качестве нового Посланника страшный Путь Меча в Веере Миров.
Битва Семерки магов с Великими игвами лишь замедлила процесс схлопывания Веера Миров, который грозит уничтожением любого разума во Вселенной. Надежда на спасение есть, но она мала и слаба, как и тот, на кого возложена роль Избавителя. Будимир Сухов, двенадцатилетний сын героя недавних событий, только еще входит в Силу. Незаметно пройти по хронам Веера, найти тот, где игва Уицраор строит Мост в мир хаоса, отыскать союзников и не дать Злу изменить реальность — вот его миссия. Защитником, учителем, другом Будимира на этом пути становится бывший спецназовец, капитан Ростислав Светлов, человек, на первый взгляд совершенно для этого не подходящий.
Как далеко простираются границы Вселенной? Одиноки ли мы в просторах Космоса и когда произойдет первый контакт? Возможны ли путешествия во времени и между параллельными мирами? Где предел человеческим возможностям? Все эти проблемы чрезвычайно актуальны сейчас, в начале третьего тысячелетия. Василий Головачев имеет собственные взгляды на будущее человеческой цивилизации и на устройство мироздания и убедительно отстаивает их в своих произведениях.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.