Евангелие от рыжего кота - [10]

Движению сильно мешали отряды, посланные султаном, чтобы взять Тир. Хасан боялся, что войска захватят город раньше, чем туда придёт неф с монашкой в белом, которой маршал Матье де Клемон, возможно, отдал рубин. Вспоминая, Хасан потрогал цепочку на своей шее, которую он так ловко снял своей саблей с Матье де Клемона, и это малое приобретение немного потешило его гордость.

Когда солнце скрылось за горизонтом, Хасан аль-Каин свернул в сторону от дороги и стреножил коня, а потом, отвернувшись от моря, поискал киблу[18] и совершил вечерний магриб. Не дожидаясь иша[19], Хасан аль-Каин завернулся в свой плащ и сразу же заснул без снов, собираясь проснуться ещё до восхода солнца.

— Тебе следует поторопиться, не то камень улизнёт от тебя, — сказал на ухо мягкий голос и Хасан поднял голову. Над ним склонилась прекрасная девушка в просторных белых шелковых шароварах, оттеняющих на ветру её соблазнительные ноги, и в такой же белой кофточке, из которой рвались наружу упругие груди. Её лицо, окаймлённое вызывающими, ярко-красными кудрями до плеча, улыбалось, а губы остались соблазнительно полуоткрытыми. Хасан, хотел укорить женщину за неподобающий вид, но, застыл, чего-то ожидая, а затуманенный взгляд уставился на её грудь, соблазнительно нависшую на лицо.

— Когда ты получишь камень, Хасан, я приду к тебе, и мы отпразднуем вместе, — сообщила девушка, едва дотрагиваясь своими губами его губ, но тут, точно дунул холодный ветер и небо вокруг потемнело. Девушка тот час же исчезла, словно растворилась, а над Хасаном грозно стал бородатый старик с острым посохом, похожим на дротик. От его изнеможённого лица веяло упрямством аскета и решительностью поборника за веру.

— Ты тратишь драгоценное время на женщин? — с негодованием вопрошал старик, и Хасан, к своему удивлению, узнал в нём, а, вернее, почувствовал Хасан ибн Ас-Саббаха, так как никогда его не видел. Он не стал спорить со старцем, а привстал на колени, с почтением склоняя голову и слушая, что скажет его тезка, основатель ассасинов, умерший более ста пятидесяти лет назад. Он хотел прикоснуться рукой его сапогу с загнутыми носками, но ладонь схватила только песок.

— Принесёшь мне рубин, чтобы я обрёл свою плоть, — произнес старик и пошёл вперед, бросив через плечо:

— Следуй за мной!

Хасан поднялся и отправился за высоким и худым стариком, который медленно погружался в тёмный густой туман. Волны тёмной субстанции по бокам обретала знакомые формы, создавая ощущение, что это не туман, а люди, идущие в том же направлении, что и старец. Постепенно глаза привыкали к темноте, и Хасан стал различать суровые лица воинов, идущих рядом. Их взгляды, устремлённые вперёд, ничего не выражали, кроме какой-то решительности и правоты того, что они делают.

Внезапно, туман впереди рассеялся, и они остановились на краю огромного обрыва, а внизу, освещённые рассеянным синим светом раскинулся мусульманский город с мечетью посредине, окружённой шестью минаретами. «Это же святотатство!» — подумал Хасан, считая минареты, которые, как грибы, стали расти вокруг мечети.

— Убей неверных! — воскликнул старец и первым прыгнул в пропасть, обнажая саблю, доселе висящую на боку. Все соседи Хасана бесстрашно прыгнули вниз, а он, внезапно охваченный ужасом, отпрянул от пропасти и закричал.

— Не задерживай! — оскалился на него идущий сзади одноглазый воин, который двинул плечом Хасана, подталкивая к пропасти. Хасан хотел воспротивиться насилию, но внезапно все вокруг, точно прозрели, уставились на Хасана горящими глазами и стали кричать ему прямо в лицо: — Прыгай, неверный!

— Я верный! — невпопад закричал Хасан, но его толкнули к пропасти и он, базлая от ужаса, полетел вниз. Умирая от охватившего его страха, он увидел, как обогнал старика, падая быстрее его, и схватил старика за ногу, которая, словно дым, снова рассеялась. Уже оказавшись ниже, он снова с надеждой схватился за сапог, но с ужасом понял, что тот слетел с ноги старика и оказался в руках Хасана.

«Не бойся, я с тобой, — прошептала ему недавняя девушка в белых, шелковых шароварах, — ты только не забудь, принести мне камень!» Она поцеловала Хасана влажными губами, и он потянулся к ней с ответным поцелуем, но тут, внезапно, проснулся. Его конь влажными губами терзал его лицо, приученный прошлым владельцем будить хозяина на рассвете. Хасан с отвращением отпрянул от него и тут же увидел, что в руках держит какой-то старый ссохшийся сапог, с закрученными вверх носками. Точно горящий уголь, Хасан отбросил сапог в сторону, восклицая: «Шайтан!» — не понимая, где он находиться. Бойцы султана, тянущиеся по дороге невдалеке, напомнили ему о цели его путешествия. Солнце уже поднялось и Хасан, пусть и с опозданием, но неистовой религиозностью обратился в сторону Мекки и дважды совершил намаз, прочитав, кроме утренней, и ночную молитву. Совсем умиротворённый, он вскочил на отдохнувшего коня и отправился в Тир, даже не останавливаясь в Сканделионе, чтобы перекусить и смыть песок с лица.

Когда к вечеру Хасан прискакал в Тир, то он был уже взят, а мамелюки султана вели вереницы детей и женщин, что продать первому перекупщику. Нигде не задерживаясь Хасан сразу отправился в порт. Знакомый силуэт нефа он увидел, но только в море, укрытом серым небом, которое, по-прежнему, штормило. Корабль не стал заходить в Тир, опасаясь за жизнь пассажиров, а сразу отправился в Сидон, где у тамплиеров имелся флот, который мог доставить пассажиров, странствующих дальше, на Кипр.