Евангелие от экстремиста - [40]

Мы пили портвейн, а я популярно пытался ему разъяснить, что если Лимонов мне практически не знаком, и быть может, человек хотя бы отчасти, позитивный и незапятнанный, то два других — вполне знакомы. Ни о каком доверии к ним не могло быть и речи. Баталии эти происходили на квартире продвинутого московского звукорежиссера Вертоградова, нам никто не мешал, и действо продолжалось до поздней ночи, пока, обессилев от перепоя, все не заваливались куда-нибудь спать.

Я поселился у звукорежиссера, заплатив ему за комнату 100 долларов. Комната в Москве все равно была нужна для нерегулярных сюда визитов, касающихся зарабатывания денег. К тому же мы с Лёшей начали записывать альбом. Не нравилось мне это совсем, у Лёши особенные вкусы в отношении звука. Он оказался человеком изысканным и дотошным — он тяготел к академизму, и был глубоко чужд гаражной эстетике. Одновременно со мной у него записывалась масса проектов разных прочих рок-музыкальных коллективов — "Весёлые Картинки", несколько музыкантов из «Аукцыона» создавали новый проект — "Уши Ван Гога". Когда приезжал Непомнящий, по ночам мы писали один из любимых Лёшиных проектов — «Прелесть». Это когда собираются разные люди, покупается портвейн, за пять минут пишется какой-нибудь бессмысленный текст или начинается полный гон. В одной из «Прелестей» принимал участие и я. Непомнящий рассказывал в микрофон тут же на ходу рождающуюся сказку про зайца в ватничке и валенках — Филю, и змею Кали, которая обвивала Филю кольцами, пока он не оказался где-то в чертогах. Параллельно я нагонял на басу атмосферу ужаса, а Лёша занимался тем же самым с разными звуконесущими предметами.

Квартира Лёши была пронизана мистическими и оккультными тонкими материями. Здесь много всякого было. В студии стоял простой одёжный шкаф, где, убираясь как-то раз, его жена Лена обнаружила какую-то банку. Банка оказалась урночкой для праха. А в урночке оказался прах Лёшиной бабушки, пролежавший в шкафу уже лет пять. Лене сделалось плохо. Что уж тут говорить, таковы московские нравы. Не такое уж и простое это дело — бабушку похоронить. В этой студии, к примеру, Непомнящий записал все свои первые магнитоальбомы. Штук, наверное, пять или шесть.

Вскоре так случилось, что я серьезно отравил Лёше жизнь, поскольку по ночам мы стали трахаться с его женой. Уж не помню, чья это была идея, только он слишком долгое время абсолютно не уделял ей внимания, и, на мой взгляд, сам был в тот момент виноват ничуть не меньше. Равнодушие способно достать кого угодно. Я влюбился, как мальчишка. Нещадно эксплуатируя Ленку в собственных творческих целях. Было ясно как день, что нам никогда не бывать вместе. А сейчас Ленка преобразилась прямо на глазах. Стала за собой следить, одеваться, ей так не хватало этого обычного женского счастья — быть просто любимой и просто любить. Это было время, когда небеса были где-то совсем близко. Я написал песню про Иерусалим, «Вселенскую». И в день концерта в настоящем Иерусалиме, действительно, выпал настоящий снег.

Она приходила из супружеской спальни, как только добрый, чистейший Лёшка закрывал глаза. Пока он спал, в доме теперь шла совсем другая, параллельная жизнь. Я разрушал Прекрасное. В общем-то, с точки зрения рок-н-ролла как концепции, как идеи, ничего страшного не происходило, поскольку всё в этом мире очень условно и относительно. В том числе и принадлежность человека человеку. Однако, все же, по окончании очередного свидания, я пинками отправлял жену обратно к мужу, тем более, что в их спальне, в люльке сопел малыш. Идиллию нарушила моя же собственная оплошность — однажды я позволил ей не уходить сразу, и конечно, она вырубилась после нескольких абсолютно бессонных ночей. Часов в пять утра заорал ребенок, разбудил Лёшу. Недоумевающий Лёша вышел в коридор как раз в тот момент, когда голая Лена начала ломиться наружу из моей комнаты:

— Передай Коноплёву, чтобы он как проснётся, собирал свои шмотки, и валил на все четыре стороны.

Купленная мной следующим утром бутылка портвейна не спасла ситуацию. Я был изгнан вон. Плёнки экспериментов с моими песнями Лёша немедленно уничтожил. Мы не разговаривали с ним полгода. Сейчас я с грустью вспоминаю это романтичное время. Мне они оба всегда были одинаково дороги и близки — и Лёша, и Лена. Ленка была отправлена на время в ссылку, в Муром и недолго страдала там по мне. Позже она покаялась, и они более-менее помирились, и даже родили еще двойню. Конечно, я бессовестная сволочь. Хотя за всё в этой жизни приходится платить. В человеческих отношениях закон бумеранга работает всегда. В моем случае, не прошло и полгода, как я вновь оказался у них в гостях на курении марихуаны, только теперь довольный Лёшка ехидно ржал, а я смертельно переживал, как 14-летний юноша, из-за своей очередной, абсолютно непутёвой возлюбленной.

В бункере НБП мы с Непомнящим регулярно появлялись — там можно было приобрести нужные книги — в то время там располагался еще и книжный магазин с консервативной литературой. За столом сидел бритый круглолицый парень в очках, Макс Сурков, и называл нам цены на то и сё. Как-то меня все же пробило, и я спросил у Макса — а что надо сделать, чтоб вступить в НБП? Макс не растерялся: