Евангелие от Джимми - [33]

— Воля ваша, но, на мой взгляд, это никуда не годится.

Пришедший из рекламного бизнеса и способный с равным успехом «раскрутить» хоть спортсмена, хоть певца, хоть войну, хоть благотворительную акцию, он был лучшим в Белом доме пресс-атташе для такого проекта, и его вердикт подействовал как ушат холодной воды.

— Но как же так? — вопросила его соседка, пластический хирург Совета национальной безопасности, специалист по изменению внешности раскаявшихся террористов. — По логике вещей он должен походить телосложением на человека с Плащаницы…

— Вы забываете о питании, — отозвался отличавшийся крайней нервозностью диетолог, доктор Шолл, превращая в конфетти листок своего блокнота. — Замените оливковое масло и рыбу гамбургерами и мороженым: вот вам и сорок лишних фунтов.

— Пожалуй, борода и длинные волосы изменят овал лица, — решила хирургиня.

Сидя спиной к экрану, Ирвин Гласснер обводил взглядом членов комиссии, работу которой выпало координировать Бадди Купперману. Весьма пестрая по составу, она объединила столь несхожих людей, как, например, доктор Энтридж, глава психологической службы ЦРУ, агент Уоттфилд, шеф оперативного отдела ФБР, и генерал Крейг, старый вояка, женатый на молоденькой мусульманке, один из немногих в Пентагоне, для кого Ближний Восток был не только иссякающими недрами. По другую сторону стола сидели в ряд диетолог, пластическая хирургиня, пресс-атташе, духовный наставник и раввин-полиглот, которому было поручено преподать будущему Мессии начатки языков: древнееврейского, арамейского, арабского и итальянского. Напротив президента восседал его преосвященство епископ Гивенс, советник по делам религий, дипломированный богослов, защитивший диссертацию по Священному Писанию в Библейской академии в Риме, и большой специалист по фанатикам всех конфессий. Судья Клейборн слева от него со спокойной совестью дремал: его команда уже работала по самому животрепещущему пункту досье, касающемуся международной юриспруденции в вопросе биогенетического наследования: требовалось выяснить, какие права мог предъявить наследник Христа на ориентацию и материальное достояние всех христианских церквей.

Ирвин еще раз пересчитал присутствующих. По воле координатора — или по иронии судьбы — их было двенадцать. И невольно, всматриваясь в лица, он задался вопросом, кто же окажется Иудой.

— Во-первых, о его неискренности, — говорил между тем доктор Энтридж, остановив на экране кадр, иллюстрирующий его слова. — «Живу в гражданском браке». Это ложь: он был всего лишь любовником замужней женщины, в настоящее время разведенной, которая бросила его полгода назад. Проследите за направлением его взгляда, посмотрите, как он развернул плечи. Чувствуется человек, озабоченный своими мужскими качествами, который хочет выигрышно смотреться перед двумя другими мужчинами — и при этом как бы отмежевывается от духовной особы, оставляя за собой право на грех, пусть и мнимый.

Бадди Купперман насмешливо фыркнул, заглушив своей погасшей трубкой неуместный звук, который, однако, все услышали. Лестер Энтридж принялся чересчур энергично нажимать кнопки пульта. Картинка сменилась.

— Кто произвел меня на свет — мне до лампочки! — заявил с экрана Джимми, замер и после прокрутки продолжил: — Родители меня бросили.

Психиатр выключил звук.

— Подсознательная отсылка к «Элои, Элои, ламма савахфани», — с нажимом произнес он, поправив очки.

— Боже мой, Боже мой, для чего Ты Меня оставил, — вздохнул богослов и, встретив озадаченный взгляд пресс-атташе, нарисовал в воздухе кавычки.

— Есть некоторое расхождение мнений по этому поводу, — напомнил своим певучим голосом раввин. — Некоторые лингвисты считают, что корень «савахфани» означает «тьма» на финикийском…

— Короче, — не дал себя сбить Энтридж, — налицо комплекс покинутости, но суть травмы размыта трансферами. Перейдем к его бурной реакции на государственную тайну, налагающую ограничения: это жизненная потребность выразить себя, которая нам очень пригодится со временем. А вот очень интересно: намек на гомосексуальность. Смотрите, господин президент, вот он упоминает вас. Обратите внимание на его глаза, когда он говорит: «Можете успокоить папочку».

— Он, однако, позволил себе два выпада в мой адрес, — улыбнулся Брюс Нелкотт, который, с тех пор как свершилось его «посвящение» (в возрасте тринадцати лет), снисходительно относился к стихийным противникам гомосексуализма: они поддерживали в нем чувство собственного эмоционального превосходства.

— Бессознательное неприятие мирской власти, которую вы воплощаете, — определил Энтридж, погладив свою лысину. — Не усматривайте в этом ничего личного.

— Тем хуже, — обронил президент и перевел лукавый взгляд на шефа оперативного отдела ФБР: все-таки приятнее смотреть, чем на этого зашоренного очкарика из ЦРУ. Агент Уоттфилд ответила ему улыбкой и снова повернулась к экрану, где наплывало крупным планом лицо Джимми. Энтридж вошел в раж, размахивая пультом точно кастетом.

— Обратите внимание на его челюсти: он расслабился. А ведь только что ему сказали, что он — клон. За какие-то десять секунд он усваивает, допускает, приемлет. Смотрите, я прокручиваю в замедленном темпе: он даже как будто успокоился. Что же произошло? Фантазм заполнил пустоту в психике брошенного ребенка. Он больше не дитя природы: он создан