Евангелие огня - [23]
— Кофе и все остальное, — распорядилась через плечо Томоко и указала Тео на лифт: — Прошу.
— Не знаю, хватит ли мне сил, чтобы пройти через это, — простонал Тео, глубоко утонувший в диване, на который так часто плюхался прославленный Билл Стейнберг и которому, несмотря на сигаретные прожоги и покрывавшие обивку брызги эпоксидного клея, дозволено было остаться в квартире.
— Через что?
— Через сегодняшний вечер.
— Все обойдется, — сказала Томоко. Она опустилась на колени посреди плюшевого берберского ковра и принялась дразнить своего шпица свернутым в трубку журналом. — К завтрашнему утру у вас от этого вечера только воспоминания и останутся. А перед Бостоном получите передышку — два свободных дня.
— Я все повторял себе, что происходящее меня забавляет, — задумчиво сообщил Тео. — Пока мне не пригрозили пистолетом.
— Как романтично, — отозвалась она и хмыкнула. — Нет, правда, я вам сочувствую. Наверное, это было ужасно.
— Мне кажется, что на каждое мое новое чтение приходит все больше сумасшедших.
Миссис Стейнберг уже стояла на четвереньках, строя собаке глазки.
— Ну, от этой книги у кого угодно крыша может поехать, — сказала она, перемежая слова нечленораздельным проборматыванием материнских нежностей. — Вам следовало помнить об этом, когда вы ее сочиняли.
Оттуда, где сидел Тео, лица ее он сейчас видеть не мог — только клинышек колготок. Пытаясь справиться с приступом паранойи, он поозирался вокруг. Здесь ему ничто не грозило; он находился среди доброжелательных, интеллигентных, услужливых людей, в уютной чердачной квартире, видевшей некогда, как создаются великие произведения искусства. В одной руке он держал чашку прекрасно сваренного кофе, в другой печенье. На стенах висели интересные экспрессионистские полотна одаренных молодых живописцев, несколько африканских статуэток и японских орнаментов. Шпиц был смышлен и воспитан. И спокоен, спокоен, спокоен.
— Та часть книги, которая выводит людей из себя, принадлежат Малху, — сказал Тео. — Я за них отвечать не могу.
Томоко повернулась к нему, позволив песику завладеть его добычей.
— Вы слишком скромны, — сказала она. — Ваш Малх блестящ. Совершенно фантастическое творение.
Пауза. Шпиц, носивший, кстати сказать, кличку «Маркер», опустил мохнатую мордочку на свернутый журнал и смежил веки.
— Я не придумывал Малха, — сказал Тео. — Он настоящий.
— Именно такое впечатление он и производит, — радостно подтвердила Томоко Стейнберг.
— Вы не поняли. Я говорю серьезно. Я действительно нашел свитки. Действительно перевел их с арамейского на английский. Малх, Иисус, сцена распятия… все это правда.
Какое-то время Томоко всматривалась в него, ошеломленно приоткрыв рот.
— Ничего себе, — наконец, произнесла она, начав, похоже, понимать подлинную, сокровенную ценность того, во что вложила деньги ее компания. — Так это же еще лучше.
То, что могло обратиться в неловкую и даже некрасивую сцену, было отменено настоятельной необходимостью собрать с ковра осколки битого стекла. Тео запустил кофейной чашкой в ближайшую стену, а попал в горку с напитками. Ни ему, ни Томоко не хотелось вызывать снизу кого-либо из работников «Океана», чтобы те помогли навести здесь порядок. Вот они и ползали по полу на коленях, молча и осторожно одолевая дюйм за дюймом, подбирая пальцами острые осколки и перекладывая их в пустое ведерко для льда. Долгое время в комнате не было слышно ни звука, не считая медленного, размеренного дыхания двух людей, несколько более быстрого — Маркера и тихого звяканья стекла о металл.
Вскоре стеклышки покрупнее были собраны, однако к нитям «бербера» еще продолжали липнуть крошечные осколки. Резать о них пальцы ни Тео, ни Томоко не хотелось. Оба осторожничали. В их взаимной заботливости проступило подобие интимности, она соединила их, — что-то вроде того.
— Простите, — сказал Тео.
— Да ладно. Я видывала вещи и похуже. Поверьте, что бы вы ни учинили, все равно окажется, что я видела кое-что похуже.
— Вы о других авторах говорите?
— Да. И не только о них. О муже. Святом Билле Стейнберге, посланном Богом в дар пластическим искусствам. Критики вечно твердили, что он скорее набрасывается на свои скульптуры, чем ваяет их, — и были правы, — однако набрасывался он не только на глину.
— Спасибо, мне сразу сильно полегчало.
Она снисходительно улыбнулась.
— Давайте подумаем о том, как помочь вам протянуть следующие десять, примерно, часов. Потом вы ляжете спать. А завтра проснетесь другим человеком.
Они уже добрались по ковру до места, где остатки стекла были слишком мелки, чтобы подбирать их мальцами.
— Пылесос у вас имеется? — спросил Тео.
— Не думаю.
— В таком доме и нет пылесоса?
— У нас имеется уборщица, — ответила Томоко. — Род живого пылесоса. Она приходит каждый день в десять тридцать и проводит здесь час. А все необходимое оборудование приносит с собой.
Томоко взялась за углы ковра, сложила его, подняла с пола, отчего ковер приобрел изрядное сходство с дохлым козлом. Затем подошла к окну, распахнула створки и тряхнула ковром в воздухе.
— А это не опасно для тех, кто может оказаться под нами? — спросил Тео.
— Мы на третьем этаже, — беззаботно ответила Томоко. — О стекле позаботится ветер.
Это несентиментальная история девятнадцатилетней проститутки по имени Конфетка, события которой разворачиваются в викторианском Лондоне.В центре этой «мелодрамы без мелодрам» — стремление юной женщины не быть товаром, вырвать свое тело и душу из трущоб. Мы близко познакомимся с наследником процветающего парфюмерного дела Уильямом Рэкхэмом и его невинной, хрупкого душевного устройства женой Агнес, с его «спрятанной» дочерью Софи и набожным братом Генри, мучимым конфликтом между мирским и безгреховным.
«Побудь в моей шкуре» – второй роман Мишеля Фейбера. Ездит по дороге А-9 в Шотландии женщина по имени Иссерли и подбирает автостопщиков. Только мужчин. А потом тем, кто заинтересовал ее, вкалывает загадочную инъекцию… Эта парадоксальная книга сочетает в себе притчу и хоррор, фантастику и психологический роман, в очередной раз заставляя задуматься над вечным вопросом: что такое человек? Лихорадочное желание переворачивать одну страницу за другой подкрадывается тихо и незаметно по мере того, как Фейбер открывает разнообразные грани образа своей странной героини.
Впервые на русском — новейший роман от автора таких международных бестселлеров, как «Багровый лепесток и белый» и «Побудь в моей шкуре» (книга экранизирована в 2013 г. со Скарлет Йохансон в главной роли). На «Книгу Странных Новых Вещей» у Фейбера ушло более десяти лет, и, по словам прославленного шотландца, это будет его последний роман.Священник Питер Ли получает предложение, от которого не в силах отказаться, — и отправляется миссионером в невероятную даль, оставив дома самое дорогое, что у него есть: любимую жену Беатрис и кота Джошуа.
В своем новом сборнике рассказов Мишель Фейбер проливает свет на будущее героев романа «Багровый лепесток и белый», и знакомит с некоторыми эпизодами их жизни до описываемых в нем событий. После внезапного расставания с героями романа осталось много загадок. Однако те, кто уже знаком с Фейбером, знают: не стоит ждать ответов на все вопросы. Мелодрамы не будет. Будет приключение.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Одинокая женщина колесит по дорогам шотландских нагорий в поисках атлетически сложенных самцов. Почему ее молодое тело испещрено рубцами и шрамиками, покрыто чужеродными впадинками? Кто те нелюдимы, работающие на ферме, где она ночует? Кто такой Амлисс Весс, прибытия которого все они с тревогой ожидают?
Рассказы букеровского лауреата Дениса Гуцко – яркая смесь юмора, иронии и пронзительных размышлений о человеческих отношениях, которые порой складываются парадоксальным образом. На что способна женщина, которая сквозь годы любит мужа своей сестры? Что ждет девочку, сбежавшую из дома к давно ушедшему из семьи отцу? О чем мечтает маленький ребенок неудавшегося писателя, играя с отцом на детской площадке? Начиная любить и жалеть одного героя, внезапно понимаешь, что жертва вовсе не он, а совсем другой, казавшийся палачом… автор постоянно переворачивает с ног на голову привычные поведенческие модели, заставляя нас лучше понимать мотивы чужих поступков и не обманываться насчет даже самых близких людей…
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.