Евангелие для цыганского барона - [19]

— А вот еще одно доказательство ее прощения – с этими словами она показала всем открытку, одну из подаренных Наиде во время посещений Голубенко, которую теперь Румида должна была передать скрывающемуся Кольке от Наиды.

На ней был прообразно изображен Спаситель, стучащий в дверь, а на другой ее стороне написанные медсестрой, под диктовку Наиды, слова:

"Коля! Когда я уже прощалась с землей, то думала, что на кладбище появится еще один памятник, на котором будет написано: "Еще одним цветком земля беднее стала, еще одной чергэн богаче небеса...

Но теперь, когда я воскресла из мертвых, я хочу, чтобы и ты воскрес из мертвых.

Я тебя прощаю, не прячься!

Р.S. Если хочешь — принеси мне розы.

Наидка"

Открытка, прошедшая "по рядам", стала печатью прощения Наидой Кольки. Видя, что все собравшиеся едины с ее желанием, барон, в знак благодарности, даже поклонился им.

И, уже поворотясь к Андрею, радостно сказал:

— Видишь, невозможное стало возможным?! Но я все равно хочу сделать тебе подарок.

Голубенко ответил:

— Да, вижу, благодарю за это моего Господа и вас, но я хотел бы еще нечто сказать для всех собравшихся...

— Говори, говори! – раздалось с разных сторон.

— Я буду весьма грешен, если не скажу вам следующего:

Все эти дни я только и слышал похвалу в мой адрес, многие благодарности; некоторые из вас называли меня даже спасителем. Но Того, Кто действительно совершил это чудо, многие не заметили. Это наш Господь, Иисус Христос, Спаситель вчера, сегодня и во веки Тот же.

Вы так высоко оценили мою кровь, что я не могу не сказать о Крови Христа, ведь то, что я сделал по сравнению с тем, что сделал Христос – действие спички по сравнению с солнцем.

Моя кровь – это кровь всего лишь грешника, хотя и прощенного Спасителем, а Его Кровь, пролитая за нас – цыган, украинцев и прочих народов – Кровь Святого, непорочного Агнца, "предназначенного еще прежде создания мира" для нашего спасения (1 Пет. 1,19-20).

Моя кровь в Наиде будет действовать только временно, сила же Крови Христа, пролитой в умилостивление за грехи наши, действует и будет действовать вечно! Моя кровь распространилась на одного человека, сила же Крови Спасителя распространяется на всех человеков в мире, кто принимал, принимает или будет принимать верой Его искупительную жертву.

Ваша благодарность мне – пусть будет отдана только Тому, Кто ее действительно заслужил, а потому я не могу брать никаких подарков или награды, принятием которых я бы только подчеркнул то, что они пошли не по тому адресу. Я лишь раб, ничего нестоящий, сделавший то, что и должен был сделать.

Так и вы, когда исполните все повеленное вам, говорите: "мы рабы ничего нестоящие, потому что сделали, что должны были сделать" (Лук. 17,10).

Вместо эпилога

Мать Кольки, не присутствовавшая на собрании вершивших судьбу ее сына и не мечтавшая о великодушии барона, ожидала только кровной мести изо дня на день!

За себя она не боялась, но сын ... Где он сейчас? Выдержит ли ее сердце, сердце любящей матери?

Нет, нет! Не говорите «ее цыганское сердце»! Сердце матери может быть только материнским. Материнское сердце не знает своей национальности, а потому неслышимый крик его белым инеем окрашивает голову, прячет вглубь обезвоженные от слез глаза, стоном души, как раскатистым эхом, ищет помощи рожденному в страдании.

Можете себе представить, как велика была ее радость (имя матери я так и не узнал, может быть потому, что она стала образом всякой матери, ищущей спасения своего сына, дочери?), когда цыганской почтой ей была доставлена открытка для Кольки и сообщение, что «святой, спасший Наиду, выпросил его жизнь вместо вознаграждения для себя», а значит... мести не будет.

Узнав у «почтальонов» день отъезда Голубенко от барона, она поспешила отблагодарить святого. Наняв такси, радостная цыганка поехала к дому барона попрощаться с Андреем, но опоздала... Он уже выехал с Ипаном на «Волге» барона, оставляя среди шахтерского города М. еще один памятник искусства, но что несравненно важнее — еще один памятник христианской любви, — любви, явленной самим Богом.

— Ну что, дядя Андрей, поедем нашей цыганской дорогой, напрямик? — спросил Ипан, предлагая сократить путь, так называемой «цыганской тропой», ведущей вдоль лесополос, соединяющих разбросанные шахты и их отработанные терриконы.

Голубенко, восприняв вопрос Ипана образно, улыбаясь ответил:

— Можно и цыганской дорогой, только бы она вышла на единственный путь жизни и вела к единой конечной цели!

— Я удивляюсь вашей способности переводить обычный разговор на темы из Библии. Откуда это у вас? – спросил сын барона, лихо ведя машину, поднимающую за собой облака пыли.

— Так Господь повелел через апостола Павла: «Слово ваше (да будет) всегда с благодатию, приправлено солью, дабы вы знали, как отвечать каждому» (Кол. 4,6) – вот я и «посолил» твой обычный вопрос.

...Разговор их был прерван появлением встречного автомобиля, мигающего светом фар.

— Что он мигает, наверное, впереди работники ГАИ? – спросил Андрей.

— Нет. Думаю, что едет кто-нибудь из наших цыган, коль едет «цыганской тропой», иначе бы «таксист» никогда не поехал бы по грунтовой дороге.