Этюд в черных тонах - [41]

— Да, в полицию, — согласилась Брэддок. — Я тоже об этом подумала. И переговорю с доктором.

— А мне их жалко, — призналась Нелли Уоррингтон.

— У меня вообще все нищие вызывают сострадание — будь то взрослые или дети, — объявила Джейн Уимпол из-под укрытия своего благопристойного козырька.

— Вот почему так отрадно все, что они делают в «Милосердии», — добавила Нелли Уоррингтон. — Благотворительные спектакли — это прекрасная идея.

— «Милосердие» всего-навсего помогает нам умывать лицо, не глядя в зеркало! — проворчала миссис Мюррей из своего темного угла. — Передайте-ка мне пирожки.

— Я, несмотря ни на что, считаю, что это прекрасная идея. Конечно, билеты на их представления мне не по карману, однако деньги тех, кому они по карману, распределяются между самыми бедными…

— Ах, Нелли, ну конечно. «Мы счастливы, потому что едим „Мерривезер“», — продекламировала Сьюзи Тренч и хихикнула. — Ведь эта кондитерская им покровительствует!

— Это была прекрасная идея, — не сдавалась Нелли.

А Брэддок шепнула:

— Особенно для кондитерской.

— Они теряют на этом деньги, мисс Брэддок.

— Нелли, какая же ты наивная.

— Я не отношусь к нищим так плохо, как вы, — обиделась Нелли Уоррингтон.

— Кое-кто относится к ним еще хуже, — заметила миссис Мюррей, увлеченно поглощая пирожки. — И боюсь, скоро на пляже объявится еще один…

— Да хранят нас Небеса! — То малое, что было мне видно от лица Джейн Уимпол, кажется, побледнело.

— Я и теперь считаю, что это были пьяные драки, — объявила сестра Брэддок и презрительно сморщилась. — Мой отец их ненавидел. Он боялся превратиться в одного из них… меня и моих братьев он учил не доверять нищим. «От неудачников жди любой беды», — говаривал он. Отец ненавидел бедность. Чурался ее как будто какой-то болезни. «Но это единственная болезнь, в которой виноват ты сам» — вот как он говорил.

Мы разом замолчали. Скомканные черты ее хмурого лица как-то помягчели в свете газовой лампы. От тягостной паузы нас избавила Сьюзи:

— Вы вправду думаете, что кто-то… ну вы понимаете… кто-то… за… нищими?

— Сьюзи Тренч, это же очевидно, — отрезала миссис Мюррей.

— Говорят, мистер Икс из-за этих смертей впадает в беспокойство, — как бы невзначай заметила старшая сестра.

— А кстати, Энни, — улыбнулась мне Сьюзан, — как у тебя дела… с ним?

Слово перешло ко мне, и я неожиданно для самой себя выкрикнула:

— Ты имеешь в виду мистера Икс? Да это самый грубый, капризный и чванливый тип, с каким мне только приходилось иметь дело, не говоря уже о его привычке вечно совать нос куда не следует!

И снова над столом нависло молчание. Даже миссис Мюррей на время перестала жевать и сидела с отвисшей над тарелкой челюстью. Потом послышалось неуверенное хихиканье.

— Тебе не обязательно кричать, чтобы сообщить нам об этом, Энн, — с упреком высказалась старшая сестра.

— Он тебя уже окончательно довел? — спросила Джейн Уимпол.

— Но Энни просто железная! — подбодрила Нелли Уоррингтон. — Смотрите, как она держится!

Беседа наша вскоре завершилась. У Нелли появились бесплатные билеты на спектакль труппы «Коппелиус» в театре «Милосердие» — она выиграла их в лотерею для покупателей печенья «Мерривезер», но с кем же ей было пойти? А Джейн Уимпол имела право на свободные полдня, так что Нелли отдала билеты ей. Спектакль, вообще-то, был не из самых приличных. Позволят ли ей пойти? Сестра Брэддок загадочно улыбнулась: это решать доктору.

В тот вечер я была довольна собой и, застилая постель для мистера Икс, ожидала от него какой-нибудь реакции на мою вспышку. Он долго молчал, но наконец я услышала его голосок:

— Как прошло вечернее заседание Медсестер-за-Чаем, мисс Мак-Кари? Сегодня мной овладела лень, и я решил не отправлять Джимми…

В ответ я сухо пролаяла: «Спасибо, хорошо!»

Возможно, он и сумасшедший, но дьявольски хитер.

Рекламная интермедия «Мы счастливы, потому что едим „Мерривезер“!»

Сэр Джордж Эрпингейл заперся на ключ у себя в кабинете и поглядывает на настольные часы.

Он улыбается, потому что тревога его нелепа: прошлой ночью сэру Джорджу приснилось, что сегодня, когда пробьет двенадцать, он умрет. Какие глупости!

Часы на столе — настоящий «Генри Марк» из черепахового панциря, с музыкальным боем, подарок от трех его дочерей на пятидесятипятилетний юбилей. Циферблат обрамлен золочеными листиками, это настоящая филигрань. Судя по точным стрелочкам, до полуночи остается шесть минут.

Сэр Джордж не понимает, отчего его так тревожит этот нелепый сон; в нарушение многолетних привычек он отпустил прислугу и заперся в своем роскошном кабинете в семейном особняке на Кавендиш-сквер в Лондоне. И вот мы видим его в роскошном кабинете, в роскошной беспричинной панике, в странном ожидании, когда же стрелки роскошных часов укажут роковой момент.

Какой же я дурак! Вот, разнервничался. А ведь известно: когда ты сам себе говоришь, что не хочешь на что-нибудь смотреть, так сразу и начинаешь смотреть. Ты говоришь себе, что ничего страшного не случится, и тогда сразу же чувствуешь кожей холодный пот, который окутывает тебя как саван. Ты решаешь думать о чем-то другом, но мысли твои — это наполненный гелием шар, который летит сам по себе, и только в ту сторону, о которой ты не хочешь думать.