Этюд в багровых штанах - [62]

— Прямо «Домострой» какой-то, — пробурчала я, но, заметив злой взгляд собеседника, быстро поправилась: — но в чем-то вы правы. Когда сталкиваешься с феминистками, так и хочется отхлестать их по жилистой попе.

— Вот! — радостно воскликнул он. — Отхлестать! Вы уже прониклись духом нашего клуба. Еще немного, и вы познаете высшую степень свободы — утратите социальные предрассудки и стереотипы. Знаете, я вам даже завидую: у вас все впереди. Новые открытия, новые эмоции и ощущения. Вы почувствуете спасительный жар освобождения, когда собственноручно накажите свою первую женщину. Когда плетка касается ее обнаженной плоти, во мне происходит нечто такое… Нет, это невозможно описать словами, лучше испытать самому. Мы неслучайно собираемся здесь, — он кивнул в сторону присутствующих. — Общество загнало себя в тупик. Вокруг только и говорят, что о равноправии и бессилии мужчин. Женщины мечтают стать стервами и делают все, чтобы унизить нас. Мы же молчим, страдая и уничтожая мужскую сущность. И только здесь, в этих стенах, получаем освобождение. Поверьте, юноша, «Клуб Адских Огней» не просто религиозная организация, собравшая единомышленников. Это новая философия, это катарсис мужского «я».

В свою очередь я постепенно пришла к мысли, что клуб как таковой, конечно, гипотетически может быть катарсисом мужского «Я» и квинтэссенцией либидо, но только не этот. «Клуб Адских Огней» — сборище неврастеников, извращенцев и психов, если кто-нибудь узнает, что я тот самый сосуд греха, только переодетый в смокинг, меня линчуют тут же, посреди шампанского и хризантем. К счастью, сторонник «Домостроя» отвлекся, и я осторожно шагнула за черную портьеру — перевести дух и подумать о том, как уйти отсюда по-английски. Но как? Понятно, что излюбленная версия со включенным утюгом, в этих стенах особого успеха иметь не будет: не уверена, что члены клуба вообще знают, что такое утюг. Варианты «мне нужно позвонить маме» и «разболелась голова» из той же оперы. Черт побери, как же отсюда смыться?!

Ничего путного я придумать не успела: двери торжественно заперли на ключ. Раздался удар гонга и зычный голос сообщил:

— Господа, наш вечер начинается!

Подумать только: ночь на дворе, а у них вечер начинается. Правда, кроме меня, никто из присутствующих особых претензий не высказал. Напротив, по залу пронесся сладкий вздох предвкушения. Мальчики-официанты, склонившись в церемонном поклоне, проводили нас вниз по лестнице, в помещение ресторана, в центре которого возвышалась круглая сцена. Оформление обеденного зала мне не понравилось: те же черепа, только вид сбоку.

— Пойдемте скорее, — ухватил меня под локоть давешний любитель насилия. — Я знаю столик, откуда все замечательно видно. — Резкое движение, и я оказалась за столиком рядом со сценой. По левую руку уселся непрошеный Виргилий, по правую руку — тучный джентльмен в маске не по размеру

— Мы начинаем! — сообщил тот же голос после гонга.

Да когда же они начнут!

В ресторане погасили верхний свет, только тусклые огоньки ламп на столиках. Луч прожектора нервно поджег сцену. Вспыхнули толстые, трупного вида свечи.

— Божественный Маркиз! — выдохнул зал и начал аплодировать.

Тот, кого называли Божественный Маркизом, стоял в ярком круге. У его ног покорно склонилась женская фигура.

— Вы ждали долго, вы мечтали об этом, вы не смели надеяться — его голос, как гвозди впивались в воспаленные от возбуждения глаза. — И вот наступил четверг. На часах — время наказания. Готовы ли вы к свободе?

— Готовы!

— Я не слышу вас!

— Готовы!

— Так-то лучше. Представляю нашу очаровательную гостью — Юлия. — Он резко схватил девушку за волосы и рывком поднял с колен под шквал аплодисментов.

Я с трудом удержалась от возгласа удивления. На сцене стояла растрепанная, испуганная и дрожащая секретарша брачного агентства «Эдем». Божественный Маркиз дернул за лямки ее плаща, и шелковая ткань скользнула на пол.

— Хороша штучка! — цокнул толстяк справа. Сосед слева только презрительно хмыкнул — бывали и лучше.

Мне казалось, что я сижу в кинотеатре и смотрю страшный фильм-сон — симбиоз историй про Анжелику и принца Флоризеля. Черные маски подались вперед, юркие языки нервно облизывали губы, официанты обнесли всех присутствующих бокалами со странным зеленоватым напитком. Принюхавшись, я не стала пить. Еще отравят, не дай бог.

Тем временем Божественный Маркиз перечислял прегрешения своей обнаженной жертвы: строптива, ленива, аморальна, болтлива. От каждого слова Юлия сжималась, как от удара. Она молча плакала и старалась не смотреть в зал. Публика, вошедшая в раж, начала скандировать:

— Наказания! Требуем! Наказания!

— Кто первый? — усмехнулся Божественный Маркиз, поглаживая в руках толстую плетку, на кончиках кожаных усиков болтались металлические нашлепки. Почти все подались вперед. — Кто первым хочет научить эту строптивую девку уму-разуму?!

— Я!

— Я!

— Я!

Проворнее всех оказался мой тучный сосед. Он вскочил на сцену и ударил наотмашь Юлю по лицу. Она закричала. Толпа взревела. Толстяк пнул девушку ногой в живот, и она, взвизгнув, покатилась по дощатой сцене. Зал ликовал. Затем дело дошло до плетки. Палач с удовольствием выбирал орудие наказания, пока слуги привязывали Юлю к металлической растяжке. Руки продели в петли, и она повисла над полом. Луч прожектора высветил белое пятно — изящную спину с чуть выступающими позвонками. Вжик! Первый удар, и на коде осталась ровная алая полоса. Вжик! Второй удар и второй след-близнец. Палч-то был мастак… Тонкие кожаные ремни, вымоченные в воде с солью, без устали хлестали девушку по спине. Сначала она кричала, потом затихла.