Этюд о крысином смехе - [26]
– Так, значит, вы и есть тот ненормальный?..
– И, наконец, последний, – громко сказал Холмс. Он подошел к высокому человеку в цилиндре, со злобой и страхом следившему за действиями Холмса, и резким движением сорвал с его лица бороду, оказавшуюся фальшивой.
– Позвольте вам представить, джентльмены, – торжественно провозгласил Холмс, – мистера Грегори Блэквуда, убийцу своего родного отца лорда Хьюго Блэквуда, посредника продажи пирамиды Хеопса, похитителя пятидесяти шести фунтов стерлингов и – наконец! – лжепривидения замка Блэквудов!
Глава 16.
– Как вы заметили, Уотсон, дело не представляло особого труда, – начал Холмс, когда мы ехали в кэбе домой из Скотланд-Ярда. – Это было самое банальное дело, которое еще раз продемонстрировало нам простую истину: преступный мир не что иное, как цепь, звенья которой неразрывно связаны друг с другом. Таким образом, потянув за одно звено, мы неизбежно явим свету второе, третье и так далее. Дело Блэквуда о похищении пятидесяти шести фунтов стерлингов вылилось в дело об убийстве старого лорда, а затем в дело о похищении пирамиды Хеопса и о между народных аферах американских бизнесменов. Для меня все было ясно с самого начала, но, как бы это подоходчивей объяснить вам…
Холмс с сомнением посмотрел на меня, вздохнул и начал набивать свою трубку. Когда табак начал вылезать через мундштук, Холмс опомнился.
– Ах, да, – он несколько раз кивнул. – Начнем хотя бы с того, что привидений не бывает. Я никогда не мог понять вашего страха перед призраками. На вас мне было просто стыдно смотреть. Помните ту ночь в замке Блэквудов, когда мимо нас шагало нечто белое? Это нечто отбрасывало тень, припоминаете? А скажите-ка мне, милейший Уотсон, какой мало-мальски уважающий себя призрак позволит себе отбрасывать тень? А? Я ведь еще тогда пытался обратить ваше внимание на это, когда вы так невежливо заткнули мне рот. Мне сразу стало ясно, что это человек. В том, что это Грегори, я не сомневался. Лишний раз подтвердили эту мысль следы на навозной куче, той самой куче, в которую едва не попала химера, так ловко сброшенная нами.
– Холмс, а разве это были не ваши следы? – осторожно спросил я.
– О, какая прозорливость! И как всегда к месту! – раздраженно проговорил Холмс. – Разумеется, там были и мои следы, но это еще ни о чем не говорит. Там были следы сапог, но не простых. Подошва левого была подбита крестом!!! Помните, Грегори говорил, что он применяет это как средство против привидений?
«Не только Грегори», – подумал я и отвел глаза. Я понял, чьи следы были на куче.
– Ясно, что по этой куче лазил Грегори. Но поскольку химера развалила кучу ночью, следовательно, Грегори лазил по ней уже после нашего прихода.
– А зачем ему это понадобилось? Ведь куча так далеко от дорожки.
– Зачем, зачем!!! – взорвался Холмс. – Разве это что-нибудь меняет? Возникает другой, более существенный вопрос: что он делал в замке? И я отвечу вам. Он ломал стену. Вы хотите спросить меня, зачем он это делал? Я отвечу вам и на этот вопрос: он искал деньги.
– С таким же успехом он мог бы искать их в навозной куче, – сострил я, но до Холмса не дошло.
– Очень интересная мысль, – пробормотал он. – Ну, да об этом потом. А сейчас, Уотсон, вас, наверное, очень интересует, зачем он искал деньги?
– Нет, – сказал я с сарказмом, – ни капельки!
Холмс позеленел.
– Вы с ума сошли, Уотсон! – заорал он и с бешенством взглянул на меня.
– Ну ладно, валяйте, – я махнул рукой и, совершенно случайно, попал Холмсу по уху, – извините.
– Деньги – понимаете, деньги! – нужны были ему для того, чтобы отдать карточный долг! – орал Холмс, размахивая руками. – Понимаете? Долг! Д-ол-г!!!
– Как вы сказали? – спросил я очень вежливо.
Холмс зарыдал – Уотсон, помолчите хотя бы пять минут!
– Ну что же, – я демонстративно посмотрел на, часы, – начинайте.
– Понимаете, Грегори играл в бридж и сразу показался мне подозрительным. А как гласит теория вероятности, есть, есть такая теория, Уотсон, и нечего тут улыбаться, так вот, она гласит, что постоянный выигрыш есть явление маловероятное и практически не наблюдаемое, если, конечно, игра ведется честно. Правда, ходили слухи, будто в банке у Грегори хранится большая сумма. Слухи не подтвердились. Я обошел все лондонские банки и ни в одном не обнаружил вклада на имя Грегори Блэквуда…
– Послушайте – перебил его я, – но все банки свято сохраняют тайну вкладов.
– …а следовательно, – продолжал Холмс, как ни в чем не бывало, – оплата проигрыша была ему не по карману. С этого-то все и началось. Грегори знал, что по завещанию отца, ему полагается половина состояния…
– Не выдумывайте, Холмс! – воскликнул я. – В завещании старого лорда этого не было. Лорд завещал Грегори лишь книгу «Торжество добродетели».
– Этого не было в последнем варианте завещания, – торжественно произнес Холмс. – В первом же варианте состояние делилось поровну между братьями – лорд Блэквуд никогда не скрывал этого – поэтому-то и был так поражен наш друг Дэниел, когда нотариус объявил его единственным наследником. Не меньше, и даже, пожалуй, в большей степени был поражен Грегори – правда, по его лицу этого нельзя было заметить, но, тем не менее, он был просто ошарашен – и недаром, поскольку, зная лишь о первом завещании, он решил отравить отца, чтобы получить наследство и разделаться с долгами…
