Этот жестокий замысел - [118]

Сердце пропускает удар. Регина оказалась права – Лаклан лишь выжидал, пока я вылечусь от сотрясения мозга, чтобы закончить начатое. Но его план оказался не таким, как я ожидала. Он возвращается в «Картакс», чтобы отвлечь их внимание, и думает, что именно мы с Цзюнь Бэй должны остановить атаку.

Все это кажется таким неправильным.

– Этого ты ждешь от нас? – подходя ближе, спрашивает Цзюнь Бэй. – Ты сделал все это – изменил внешность, подавил сознание и присоединил код к вакцине – лишь для того, чтоб стереть гнев?

Лаклан выглядит удивленным.

– Я сделал это ради тебя, Цзюнь Бэй. Разве ты не понимаешь?

Он смотрит на меня, но тут же отводит взгляд, и от этого у меня волосы встают на затылке. Когда Лаклан говорит с Цзюнь Бэй, в его голосе появляется нотка нежности, но она тут же исчезает, когда он говорит со мной. Я прохожу в комнату и смотрю на тело на столе, чувствуя, как меня охватывает замешательство.

– Все должно было произойти совершенно по-другому, – объясняет он. – Я добавил код к процедуре расшифровки вакцины, который должен был вернуть тебе контроль над телом. Но этот мясник исполосовал тебе руку и разрушил весь план, поэтому стены в твоем сознании треснули, а не аккуратно опустились, как планировалось. Я не ожидал, что тебе придется возвращаться с таким трудом.

«Возвращаться», – слово эхом разносится в голове. Значит, после расшифровки в моем теле действительно должна была проснуться Цзюнь Бэй. Но к тому времени она уже очнулась. Она сказала, что пришла в себя на диване Маркуса, после того как он вырезал мой исцеляющий модуль.

– Но зачем ты все это сделал? – покачнувшись, спрашиваю я.

– Мне пришлось спрятать тебя, моя дорогая, – говорит Лаклан, но обращается не ко мне. Он снова разговаривает с Цзюнь Бэй и будто не замечает меня. – Я знал, что солдаты на сигнальной башне погибли случайно, только это привлекло внимание «Картакса», и они собирались отправиться на твои поиски. Но ты решила действовать радикально и стерла слишком много воспоминаний. После этого повредились важные зоны в мозгу, которые пришлось кропотливо восстанавливать. Я пытался удерживать тебя в коме, но на это потребовалось слишком много времени, и твои нейронные связи начали атрофироваться. Твой мозг должен был функционировать, пока ты выздоравливаешь. Вот почему я создал Катарину.

Внутри меня расползается пропасть. Темная, наполненная яростью бездна. И я чувствую, как скатываюсь в нее.

– Что значит… «создал» меня?

– Это не так сложно, как кажется, – говорит Лаклан.

Он наконец поворачивается ко мне, но в его взгляде есть что-то мрачное и угрожающее. Бездна внутри меня становится шире от холода в его глазах.

– Семена стремятся прорасти, сердца биться, а мозговая ткань – думать. Имплант сдерживал сознание Цзюнь Бэй в левой лобной доле, но остальная часть мозга превратилась в беспорядочное месиво нейронных связей, которые требовалось восстановить. Поэтому я переписал их – стер все, что было, и стал ждать. И через два дня ты открыла глаза.

– Ты… ты создал меня, чтобы помочь Цзюнь Бэй восстановиться? – шепчу я.

Кровь течет по рукам, когда я вцепляюсь в металлический стол.

– У меня не осталось выбора, – говорит Лаклан. – Это был единственный способ сохранить ей жизнь.

Я закрываю глаза, когда разум захлестывает буря. Мне хочется упасть на колени и взреветь от боли. Я не эксперимент. Я ничего не значащее лекарство.

Лаклан создал меня, чтобы спасти жизнь Цзюнь Бэй.

– Возникли проблемы с прорезыванием зубов, – продолжает он. – И пришлось заново учить тебя говорить и управлять собственным телом. Но прошло не так много времени, как ты придумала себе прошлое, и появились воспоминания. Когда ты появилась в теле, то нервная система начала восстанавливаться значительно быстрее, но даже так потребовался почти год, чтобы мозг полностью исцелился. Мне пришлось спрятать тебя в хижине посреди леса подальше от шума и людей. Я заблокировал все беспроводные сигналы и отключил твой модуль виртуальной реальности, чтобы это не напрягало хрупкие нейронные связи в твоем мозгу и ускорило процесс восстановления. – С его губ срывается горький смешок. – И когда это наконец произошло, когда я понял, что пришло время вернуть Цзюнь Бэй, мне позвонили из «Картакса». На аргентинском леднике произошла вспышка, которая распространилась с группой туристов, прежде чем их удалось задержать. Я сразу же понял, что это приведет к глобальным последствиям, и через три недели мои опасения оправдались.

Цзюнь Бэй сжимает руки в кулаки, ее лицо побледнело. Она выглядит так, словно шокирована услышанным не меньше меня.

– Так почему ты не пробудил меня? – спрашивает она. – Кэт осталась одна. Она чуть не погибла. Нам было бы намного проще пережить вспышку вместе.

Лаклан качает головой:

– Ты не понимаешь, дорогая. Тебе пришлось бы скрываться от «Картакса» все это время. После написания «Нулевого кода» тебе нельзя попадаться им в руки. Они сделают с тобой то же, что и со мной – завербуют, как одного из своих ученых, – и будут вечно тебя контролировать. Если бы я пробудил тебя, то тебе бы пришлось остаться на поверхности. Я знал, что там будет твориться ад, а ты и так уже многое пережила. За эти два года ты получила бы больше душевных травм, чем за все свое детство. Я не мог пробудить тебя, а потом бросить в охваченном чумой мире.