Этот жестокий замысел - [10]

Мне удалось выстроить примерную временную шкалу моего прошлого с того момента, как Лаклан изменил меня. Это примерно совпадает с его уходом из «Картакса», что произошло в середине июля. Те воспоминания сумбурные – я помню, как сражалась с ним и пыталась вырваться, но каждый фрагмент того времени освещен ярким летним солнцем.

Цзюнь Бэй убежала из лаборатории зимой, но следующее воспоминание появляется спустя целых полгода.

Пропали шесть месяцев моей жизни.

– Сколько мне лет? – шепчу я.

– Восемнадцать, – говорит Коул. – Как и всем нам. Ты же знаешь.

Я поднимаюсь, чувствуя, как подкашиваются ноги и к горлу подступает тошнота.

– Нет, я думала, что мне шестнадцать. Даты не совпадают. Шесть месяцев жизни выпадают. Я не знаю, что произошло после того, как Цзюнь Бэй сбежала из лаборатории, и до того, как я оказалась в хижине.

Глаза Коула сужаются:

– Ты уверена?

Мои руки дрожат.

– Я не могу вспомнить ничего, что связано с тем периодом. И понятия не имею, где была.

– Эй, – потянувшись ко мне, говорит он.

Но тут у меня перед глазами что-то вспыхивает, и я спотыкаюсь на камнях. Коул испуганно хватает меня за плечо.

– Кэт, с тобой все в порядке?

Его лицо расплывается и становится нечетким, а над его головой высвечивается его имя, ниже мигает значок коммуникатора.

– Черт, – выдыхаю я с облегчением.

Я уж подумала, что вновь увижу одну из VR-записей Цзюнь Бэй. И именно этого ожидала… но, похоже, моя панель наконец-то заработала. Пытаюсь вызвать меню, и оно тут же вспыхивает перед глазами, а папки и файлы парят в воздухе, словно их приклеили к изогнутой стене.

– Что случилось? – спрашивает Коул.

– Все в порядке. Панель заработала.

Я погружаюсь в сеанс VR и прокручиваю файлы. Там множество фотографий, видео и сотни текстовых записей с кодами гентеха и пометками, датированные разными годами. Половина из них защищена паролем. Их можно взломать, правда, это займет много времени. Но главное, что они вообще есть.

Каждый файл, написанный Цзюнь Бэй, хранится у меня в руке.

Коул открывает рот, чтобы ответить, но замирает и смотрит на деревья позади меня. Я поворачиваюсь и тоже смотрю туда. За моей спиной простирается лес, в небе парят голуби, а вокруг царит темнота. Сквозь кроны и листву виднеется огонек, а кроме пронзительных криков птиц слышится глухой стук.

Это «Комокс». Люди «Картакса» нашли нас.

Глаза Коула заливает чернота. Его защитные инстинкты больше не зашкаливают и теперь полностью находятся под его контролем. Он подхватывает винтовку и рюкзак.

– Беги к дороге, – говорит он. – Ли едет за нами.

Он срывается с места, и я мчусь за ним, направляясь к грунтовой дороге, которая огибает лабораторию. Деревья расплываются по краям. Еще неделю назад я бы ни за что не смогла бежать так быстро, но мои ноги стали сильнее. Они усовершенствованы алгоритмами, а кровь благодаря нанитам наполнена кислородом. Мы мчимся через сосновую рощу, вылетаем на дорогу и останавливаемся, когда джип Леобена с визгом тормозит возле нас. Я бегу к нему, слыша, что «Комокс» приближается, но Леобен выскакивает мне навстречу.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я. – Нам нужно уходить!

– Они уже обнаружили нас, – говорит он. – И будет только хуже, если мы попытаемся бежать. Здесь только один квадрокоптер. Возможно, это обычный патруль.

– Они не отвечают на мои позывные, – говорит Коул. – И не выходят на связь. Что-то здесь не так.

– Ну, мы превосходим их в силе, – говорит Леобен. – Давай посмотрим, чем это закончится. Они на прицеле пулемета из джипа. Если приземлятся, мы с ними справимся.

Квадрокоптер «Комокс» ревет у нас над головами, его винты посылают порывы ветра. Я вижу, как поблескивают лобовое стекло и белые рога логотипа «Картакса» на брюхе. Прожекторы выхватывают из темноты джип, и «Комокс» зависает над нами.

Я закрываю глаза руками и отступаю назад, натыкаясь на Коула.

– Не переживай! – кричит он. – Скорее всего, они захотят с нами поговорить…

Его слова тонут в выстрелах, которые по дуге летят из брюха «Комокса», и джип Леобена взрывается.

Глава 4

Ударная волна сбивает все на своем пути, но мне удается удержаться на ногах. Коул крепче обхватывает меня руками и прижимает к груди. Яркая вспышка превращает ночь в день, а рев от взрыва пронзает воздух, и уши закладывает. Над нами вздымается стена жара, наполненная удушающим запахом дыма и горящего пластика. Коул вздрагивает, и на мгновение его руки стискивают меня, а потом он начинает падать.

– Коул! – медленно опуская его на землю, кричу я.

Вспышки от выстрелов пронзают темноту, оставляя оранжевые полосы на небе, освещенном звездами и перьями голубей. Кусок искореженного металла с лязгом падает рядом с головой Коула.

– Вставай, вставай!

Он стонет и, пошатываясь, поднимается, но уже слишком поздно.

Накренившись, «Комокс» разворачивается и возвращается к нам. Глаза Коула почернели, и он с трудом даже стоит на коленях. Я не понимаю, ранен он или нет. Его спина еще не зажила после взрыва генкита в лаборатории, к тому же у его тела есть запас прочности. Если осколок прилетел в спину, то вряд ли исцеляющие модули смогут его вылечить прямо сейчас.

– Ли, мне нужна твоя помощь! – срывая голос, кричу я. Но его нигде не видно, а «Комокс» уже с ревом несется к нам. – Давай, Коул. Тебе нужно встать.