Этот несносный Ноготков - [3]

— Ты куда собрался? — спросила Елена Петровна, когда ее муж был готов открыть дверь парадного.

— В институт, — хмуро ответил он. — Погибла Инфочка.

— Рыдать я не собираюсь, — ледяным голосом произнесла жена.

— Эх, ты, — покачал головой Филипп Иванович. — Фуга.

Глава четвертая, посвященная жизни и страданиям Инфочки, равно как и другим событиям

Быть может, Варенька стала бы актрисой, поскольку руководитель школьного драматического кружка пророчил ей будущность на ролях комических старух. Но слепой случай изменил направление ее помыслов.

Когда однажды летом Варенька направлялась в театральное училище, крепко держа в руках упакованный в бумагу и свернутый в трубочку аттестат зрелости, ей встретилась старая цыганка. Мгновенно уцепившись костлявыми пальцами за плечо девушки, она заявила, что обязательно погадает и предскажет судьбу.

— Так я же все равно в эти штучки не верю! — рассмеялась Варя.

— Раньше, любезная красотка, ты не верила, а сегодня поверишь!

— Сочиняете? — улыбнулась Варенька.

— Ничего я не сочиняю, — обиженно произнесла цыганка, — я чистую правду говорю, раскрасавица ты моя! — И, не теряя лишнего времени, цыганка провела пальцами по ладони Вареньки, а затем быстро затараторила: — Линии руки твоей говорят о том, что ты проживешь долгую и красивую жизнь, от женихов отбоя не будет. Были у тебя, голубка, в жизни большие неприятности. Правда?

— Правда, — невольно вырвалось у Вареньки, вспомнившей, как на уроке химии она разбила колбу с дистиллированной водой и в тот же день поссорилась со своей подругой Тоней Скалкиной.

— Но были у тебя и радостные минуты! — заявила гадалка.

— Точно! — ахнула Варенька, живо вспоминая случай с Жорой Брехунцовым, передавшим ей на уроке химии самую настоящую любовную записку, которую он подписал: «Твой навсегда Жобре».

— Но в твоей долгой и красивой жизни, — продолжала ворожея, — на днях наступит очень серьезный момент — червонный король и дама пик будут принимать у тебя вступительные экзамены.

— Откуда вы все это... — удивилась было Варенька, но тут в ее голове мелькнула страшная мысль — выходит, что она, комсомолка Нарзанова, начинает верить в мелко-мелкобуржуазные предрассудки? Какой позор! — Откуда вы все это взяли?! — гневно произнесла Варенька и выдернула руку из цепких пальцев цыганки.

— Я все знаю, — нахмурилась гадалка. — Экзамены ты провалишь и останешься, ненаглядочка моя, с пустыми хлопотами!

— Какие экзамены? — саркастически усмехнулась Варенька, мысленно решив утереть нос цыганке. — Я и не собираюсь их сдавать.

— А что же ты собираешься делать? — растерялась ворожея.

— На работу устраиваться! — выпалила Варенька.

— А куда же это ты, раскрасивая красотка, устраиваешься?

— А вот сюда! — отчаянно блеснула глазами Варенька, не подозревая, что делает решительный поворот в своей жизни, и ткнула пальцем в вывеску, которую она только что заметила над крыльцом.

Через несколько секунд Варенька входила в стеклянные двери, над которыми и висела писанная бронзовой краской табличка:

НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ ЦИТОЛОГИИ

На вопрос, что она умеет делать, Варенька ответила просто:

— Вообще-то ничего, но люблю возиться со всякими колбами.

Ее приняли лаборанткой только потому, что в штатном расписании не было должности ученицы.

Сначала ей было, конечно, трудно. Она проявляла излишнюю осторожность при переноске колб, не всегда правильно выполняла указания руководителя лаборатории, но постепенно привыкла к своей работе и даже полюбила ее. По совету своего начальника она засела за популярную, а затем и за специальную литературу. И если на первых порах она путала англичанина Гука и голландца Левенгука, протоплазму и цитоплазму, а шаровидные тельца под названием р и б о с о м ы именовала «рыбы-сомы», то уже через какой-нибудь годик могла прочесть целую лекцию о строении клетки, легко оперируя такими терминами, как «хроматин», «вакуоль», «митохондрия» и «эргастоплазма». Лекцию она прочла своей маме, после чего та хвастала соседке, что ее дочь — доктор.

Когда Варенька научилась обращаться с электронным микроскопом УЭМВ-100 и выяснила, что, кроме микронов, существуют еще и десятитысячные их доли — ангстремы, ею овладела жажда новых знаний. Она подала документы в университет.

День поступления Филиппа Ивановича на работу совпал с торжеством по случаю вручения Варваре Никаноровне диплома об окончании биологического факультета. А еще через месяц в институте отметили два новых события — назначение Варвары Никаноровны на должность младшего научного сотрудника и Филиппа Ивановича — на пост заведующего лабораторией имитации.

Почему лаборатории дали столь странное, название, еще не знал никто, но с первых же дней ее деятельности туда можно было проникнуть только по особому пропуску, который тщательно проверял явно военный человек в сугубо гражданской одежде.

Варвара Никаноровна целыми днями возилась с различными гусеницами, бабочками и прочей мелкой живностью, просиживала у электронного микроскопа, разглядывая ядра и ядрышки клеток, фиксируя внимание на цитоплазме, центросомах или аппарате Гольджи, терпеливо изучала стайки разнообразных инфузорий и их многочисленных сестер. Она так свыклась со всеми этими обитателями лаборатории, что стала питать к ним чуть ли не материнскую нежность, называя их самыми трогательными, ласкательными именами. Гусеницу она именовала Гусенькой или Гусиком, вместо «вакуоль» говорила «Вакуолечка», митохондрию называла Митохандрюшечкой, а хроматин — Хроматиночкой.