Этот дождь решает всё - [11]

Я стянула с маркера крышку и, примерившись, подрисовала и так жуткому портрету рога, как у черта. Сразу же оглянулась, ожидая реакции Соломинцева, но удивления не было. Он лишь покачал головой, бормоча что-то себе под нос, а потом вновь потрепал меня по макушке. Я что, домашний любимец?! На меня будто ушат ледяной воды вылили. С-секундочку, что это за?..

Я нервно ощерилась, отстраняясь. В висках глухо стучало.

– И все же не похож. Даже так, – пожал плечами Соломинцев.

– Почему это? – я нахмурилась. – Как по мне, очень даже.

Господи, почему так хочется съязвить побольнее? Это неправильно, мне не за что так уж ненавидеть Соломинцева. Обычный парень, довольно мирный. Стоит просто жить спокойно, но…

– Ну ты и наглющая! – рассмеялся Стас, и раздражение вновь заклокотало в груди. – Есть желтый маркер или карандаш?

Я поджала губы, поддаваясь недовольству и делая заметку, что этому паршивцу нужно будет еще отомстить за порчу прически. Может, подпрыгнуть и отчикать ножницами чуб? Я изучающее поглядела на Стаса, прикидывая, смогу ли дотянуться – раз, зачем ему желтый – два. Так и не решив ни один из вопросов, я все же предоставила Стасу маркер из личных запасов – правда, пришлось вновь обшарить весь стол, но это уже детали. Соломинцев вцепился в маркер, как голодающий в кусок хлеба – крепко и двумя руками, будто показывая, что никому не отдаст. Не страшно, у меня еще есть.

Все девочки-коллеги с завистью наблюдали за нами, Лена со Светкой чуть локти не кусали, готовые в любую минуту кинуться на подмогу. Не мне, Стасику. Вдруг злая, страшная и ужасная я его съем? Или что похуже? Я же внучка директора и владельца компании Прохорова Степана Аркадьевича, которого многие боятся как огня. Нужен мне их Стас… Пусть не переживают, на этого великана я не претендую.

Тем временем Соломинцев замер у доски. Так он постоял немного, потом задумчиво взъерошил волосы, обретая прекрасное сходство с портретом, и подрисовал смявшийся нимб, застрявший между рогами. Я шокированно уставилась на творение.

– Ну как? Теперь гораздо большее сходство, что скажешь? – Он весело стрельнул глазами в мою сторону.

Я промолчала: не представляла, что можно ответить. Если честно, шутка Стаса меня порадовала, я даже прониклась, вспомнив, что коллеги частенько повторяли, будто у лапочки Соломинцева отличное чувство юмора. Согласна, отличное. Тоже демонический ангелок нашелся, с меня пример берет?

– Ну, чем-то похоже, хотя не знаю… – Я улыбнулась, не в силах сдержаться.

– Не знаешь? – Стас просиял, ближе подходя ко мне, и мгновенно испортил впечатление: – Хм, конечно. Настоящий ведь гораздо лучше?

Я закашлялась. Оу, полегче, герой. Самоуверенность так и прет!

– Думаешь?

– Не думаю, знаю. – Соломинцев навис надо мной, пользуясь замешательством, и добавил шепотом: – И, кажется, знаю, что одна маленькая девочка взялась рисовать карикатуры именно потому, что это заметила.

Он слегка наклонился, вручил мне желтый маркер и самодовольно ухмыльнулся. А я, как назло, слишком запоздало поняла сказанное. «Это» заметила? В смысле, то, что настоящий Стас лучше рисованного? Он имеет в виду, что я…

– Соломинцев, ты наивно полагаешь, что я пала пред твоим очарованием? – выдавила я в ответ. Голос дрожал, выдавая недовольство.

Успокойся, Энж! Он всего лишь хамоватый Местный Монстр, на которого не стоит обращать внимание. Он настолько неуверен в себе, что пытается выкрутиться за чужой счет. Ты ведь понимаешь это, правда? На Соломинцева нельзя злиться просто потому, что он шут. Он не оскорблял тебя ничем, кроме глупой клички.

Но Стас нагло ухмыльнулся, наклоняясь к самому моему лицу, и… тихонько дунул мне на нос.

– Я уверен в этом.

И я взорвалась.

– Если ты, Ста-асик, – протянула я, еле сдерживаясь, – не можешь отличить симпатию от раздражения, мне тебя жаль. Так вот запомни, ты у меня вызываешь исключительно раздражение. Возможно, со временем оно превратится в ненависть. А все остальное достается моему парню.

Ляпнула и тут же прикусила язык. Ой, ду-ура. Парню, да? Это какому же? Надо же так завраться. Надеюсь, коллеги этой тирады не слышали. Я обернулась. Взгляды всех девочек устремились на нас, уши-локаторы ловили любой шорох.

– Неужели он есть? У Пигалицы? – Соломинцев смотрел хмуро.

Ступив на сцену, играй роль до конца. Я решительно поджала губы.

– Есть!

Он отступил. Оправил рубашку, еще раз изучающе посмотрел на карикатуру, словно ища у нее ответа. Ангело-демонический Соломинцев молчал – он помочь своему оригиналу ничем не мог. Но когда я уже собиралась уходить, гордо унося свою маленькую ложь, Стас положил ладонь мне на макушку, вновь ероша волосы, и поинтересовался:

– А что это меняет?

Он махнул всем на прощание и сбежал, только дверь едва слышно щелкнула, закрываясь. Я еще какое-то время хмуро сверлила ее взглядом, слушая заинтересованные шепотки девочек. Странный он, этот Соломинцев. Иногда вполне терпимый, иногда – я потрогала растрепанные волосы, превратившиеся в воронье гнездо – невыносимый. Что он имел в виду? Не меняет чего? Того, что он меня раздражает? Или того, что я, по мнению самого Стаса, «покорена его очарованием»? Подозреваю, именно второе.