Этот беспутный лорд Хавергал - [16]

– Очень любезно с вашей стороны. – Именно в этот момент Катл потерял равновесие и, падая, ударился об угол стола.

Летти заволновалась. Хавергал поспешил выручить слугу.

– Тысяча извинений, мисс Летти, я причиняю столько хлопот.

– Не беспокойтесь. Вы устали в дороге, полагаю. Поездки слишком утомляют, не так ли? Может быть, прислать также горячего молока? Это очень помогает при бессоннице. Я приготовлю вам поссет – сама добавлю в молоко нужные пряности, так как повар занята тестом.

– Ну что вы, зачем, вы слишком добры.

Хавергал подтолкнул Катла к двери и наверх по лестнице. Когда Катл напивался, он любил петь и теперь, нетвердыми шагами поднимаясь по лестнице, вдруг разразился громким пением. Летти оторвалась от дела и заметила, посмотрев на Хавергала:

– Ваш слуга, кажется, изрядно выпил, милорд.

– Похоже на то. И не впервые к тому же. Я ему устрою взбучку, когда поднимусь к себе. Если же это будет продолжаться, придется его уволить, – добавил он решительно.

Неделикатный текст песни наконец стал менее отчетливо слышен, Хавергал нарочно старался говорить громко, чтобы не заставлять мисс Бедоуз краснеть. Он счел нужным задержаться в кухне. Летти была столь любезна, что ему было неудобно оставить ее одну. Он присел напротив поварихи за большой стол, на котором месился хлеб, мука летела во все стороны, когда она принималась азартно колотить тесто, вертеть его и снова бить изо всех сил. Хавергал чувствовал себя подонком, думал о своем предательстве и о том, как добра к нему мисс Бедоуз. И после всех волнений какой-то молочный коктейль не даст гарантии, что все поверят тому, что в полночь он не поднялся и не выбрался в город и не пустился в загул.

– Думаю, с вашей помощью я сразу засну, – сказал он проникновенно, чтобы внушить ей, что не помышляет ни о чем другом, как о крепком сне.

– Если вам не удастся выспаться, не поднимайтесь к завтраку. Поездку по окрестностям можно отменить.

– О, мне не хочется упустить возможность побывать в обществе архиепископа Кентерберийского, – возразил он. Мисс Бедоуз внимательно посмотрела на него. – Ведь не каждый день имеешь честь встречаться с архиепископом, – поспешил он рассеять ее настороженность.

– Теперь я вижу, что головная боль вас действительно измучила, – только и ответила она, но этого было достаточно, чтобы его бросило в жар.

Она налила в чашку поссет и подала ему.

– И часто вас преследуют головные боли, милорд?

– Часто, – решил он вызвать ее сочувствие.

– Наверное, вы ведете себя неосторожно. Ездите слишком быстро, а? – сказала она, хитро улыбнувшись. – Или слишком переживаете из-за денег. Должна заметить, что, если бы вы вели более упорядоченный образ жизни, вас бы не терзала мигрень. Спокойной ночи. Желаю вам крепкого сна.

– Благодарю, – процедил он, принимая чашку из ее рук.

Он отвесил привычный поклон, совсем не похожий на то, что делал Нортон в подобных случаях, и вышел.

Повариха подняла от стола запудренное мукой лицо и сказала:

– Мигрень! Как бы не так! Да он хлещет вино не хуже своего лакея. Его Светлость вошел сюда через заднюю дверь, а выходил через другую. Что он делал в конюшне, если у него так сильно болит голова?

Летти не хотела обсуждать гостя со служанкой и не поощряла ее к продолжению разговора, хотя про себя отлично знала, что через парадную дверь Хавергал тоже не выходил. Как же он оказался вне дома? Она старалась вспомнить, что она делала после того, как он первый раз поднялся к себе наверх, и решила, что все же он мог выйти через главную дверь, когда они с Виолеттой находились в библиотеке – им нужно было написать приглашения к обеду. В любом случае Хавергал не был безобразно пьян, как его лакей. И он высказал свое неодобрительное отношение к этому.

В спальне Хавергал изливал досаду слуге.

– Что за нудная особа эта дама! Читает мне нравоучения, как школьнику.

– Что случилось с герцогом, почему вы вернулись? – спросил Катл.

– У него в гостинице оказались знакомые женщины. Если бы она узнала, что я там был, я пропал.

– Как вам удалось вернуться так быстро?

– Не будь слишком любопытным. И не забудь сказать поварихе, как бы невзначай, что полночи ты провел около меня. Она должна знать, что ночью я был здесь, в этом доме.

– Так вы собираетесь опять улизнуть?

Хавергал задумался. Он вспомнил о зеленоглазой соблазнительнице с рыжими волосами и готов был поддаться искушению, но все же передумал:

– Нет, дело не стоит такого большого риска. Я устал, как лошадь после скачек. На, выпей эту дрянь, – он протянул чашку Катлу, и тот залпом ее опустошил.

– И запомни, Катл, пока мы здесь, забудь о вине. У тебя ноги заплетались, как у спутанной старой клячи, когда ты поднимался по лестнице. Твоей спортивной карьере это только навредит, ты ведь сам знаешь.

Катл выглядел, как побитая собака. Хотел что-то сказать, но разразился икотой и нехотя попятился к двери.

Хавергал открыл бутылку отличного вина, которое он захватил с собой, и раскрыл томик любимого философа Канта. Читать его было нелегко. Хавергал подолгу размышлял над местами, подчеркнутыми отцом. Это отец дал ему книгу. Проанализировав выделенные абзацы, Хавергал узнал, что достойная человека жизнь зависит не от природных способностей, не от власти, богатства или благородного происхождения, а исключительно от добрых намерений, которыми человек руководствуется. Интеллект, ум, рассудительность – все можно поставить на службу злу, если натура человека порочна.