Это всё зелье! - [10]

— Ты уже достаточно взрослая, Тина, — сказала мне бабушка на прощанье, — чтобы нести ответственность за свои собственные решения.

И с тех пор я перестала спрашивать разрешения у кого бы то ни было, можно ли мне лечь позже десяти или съесть конфету перед ужином. А самое главное: я научилась отвечать за свои оплошности и не бежать к родителям со слезами и мольбой. Как сейчас, например.

— Ну и как у тебя сегодня дела? — Отец поправил сползшие на нос очки и взял еще печенье.

Родители никогда не спрашивали: «Как у тебя дела в академии?» А только: «Как у тебя сегодня дела?» Слово «академия» было в этом доме под негласным запретом: мама с папой так и не свыклись с мыслью, что я (по словам мамы) «обрекаю себя на голодное существование» и (по словам папы) «обязательно свяжусь с плохой компанией». Что подразумевалось под словом «плохой» в данном случае, я спросить боялась. Некоторые вещи лучше не знать.

— Нормально, — выдала я стандартный ответ, и к этой теме мы больше не возвращались.

Из-за нашей импровизированной «вечеринки» легла я в тот вечер довольно поздно, а если учесть, что и в предыдущую ночь я почти не спала, то на утро в зеркале на меня смотрела скорее горгулья, нежели девушка. А живописные синяки под глазами делали картину еще более натуральной. Не дай небо в таком виде встретить горгула (собственно, самца горгульи), тогда до конца века я буду коротать свои денечки в лесной чаще.

Это был первый день за все мои тринадцать лет обучения в академии, когда мне так сильно не хотелось идти на занятия. Единственное, о чем я сейчас мечтала, это запереться где-нибудь в подвале на ближайшие полгода. Но в моей ситуации это была бы слишком большая роскошь.

Когда я спустилась завтракать, конечно, родители уже успели ускакать по своим супер-мега-важным-и-неотложным налоговым делам. И впервые в жизни я была благодарна провидению за то, что они так преданы своему долгу. Еще одного семейного собрания я бы сейчас не выдержала.

Соседские близнецы Карти и Шлюз любезно предложили проводить меня до школы, и под конвоем из двух шестилетних рыцарей я направилась на плаху. При этом мысленно я перебирала все заклинания, так или иначе отвечающие на вопрос «как провалиться сквозь землю?».

— Тин, а это плавда, что ты кого-то в школе заклужила? — прервал мои мысли один из близнецов. Судя по тому, что он еще не научился произносить букву «р», это был Карти. Но также это вполне мог быть и Шлюз, умело притворяющийся братом. Близнецы частенько любили проворачивать такие штуки, особенно с родной матерью. Наверное, именно поэтому она отправила их в академию, а не в обычную школу, чтобы они нашли хоть какое-то применение своей неусидчивости.

— «Заклужила»? — не поняла я.

— Ну, положила, — уточнил Шлюз. Или не Шлюз: я уже ни в чем не была уверена.

— Что это еще за «положила»? — И тут до меня дошло. Если уж первогодки в курсе, что я кого-то «приворожила» (хотя «закружила» сюда тоже вполне подходит), то что тогда говорить обо всей остальной академии?

В желудке появилось такое противное чувство, как будто его щекочут изнутри.

Хотелось мне того или нет, но сегодня я должна была преодолеть свои страхи и показать всем, что я к этому не имею никакого отношения. Ну, или, по крайней мере, держу ситуацию под контролем. Ободренная собственными мыслями, я даже нашла в себе силы улыбнуться, когда настало время расставаться с мальчишками.

— Пока, Тина! — Близнецы помахали мне ручками и вприпрыжку побежали к зданию, где располагались младшие классы.

И только когда я осталась одна, то поняла, что это будет гораздо трудней, чем я рассчитывала.

В это утро — не такое погожее, как предыдущее, между прочим — на крылечке собралась такая толпа зевак, что только Орон не сообразил бы, чего они ждут. Я чувствовала себя цыпленком, потерявшемся в стае коршунят.

Но в эту игру могла играть и я. Уперев руки в бока и расставив ноги на ширине плеч (поза номер пятьдесят семь из учебника по «Поведению с дикими тварями»), я принялась ждать. Мы играли в гляделки на выживание: я и толпа напротив меня. Грифон в зоопарке, наверное, и то не чувствует такой уверенности в своем превосходстве, какую тогда ощущала я.

А потом я увидела Лиса. И его чудовищную арфу. И только тогда поняла, что пропала.

Глава третья, в которой есть рыцарь со страхом и упреком

Едва наши глаза встретились, я больше не могла отвести взгляд. Лис выглядел божественно, теперь он вообще казался мне совсем другим человеком. От его вчерашнего смятения не осталось и следа, а играл он, надо признать, восхитительно. Зря я раньше смеялась над его странным выбором музыкального инструмента: выходит, и за арфой можно смотреться вполне мужественно.

В этот момент мой мозг мог вырабатывать две единственные мысли. Первая: «Кажется, я влюбилась». И вторая: «Не надо мне было пить это зелье».

Наверняка каждая девочка в моем возрасте тайком жаждет увидеть и услышать публичных признаний и изъяснений в любви. Но в моем случае это казалось чем-то неестественным и ненатуральным, несмотря на полнейший девчачий восторг. Я же тоже девушка, а не ходячий учебник, между прочим, хотя порой в романтических историях о таких, как я, обычно забывают.