Это всё она - [25]

— Но я буду строгим судьей, — непринужденно отозвался Хуан. — Ведь Мексика страна вечного лета!

— Это впечатляет! — поддержала разговор Дора, готовая до бесконечности беседовать на сугубо нейтральные темы. — Полагаю, Марио пользовался этой метафорой в своей работе?

— Несомненно, это прекрасный символ для рекламы, — кивнул он. — Насколько хорошо ты знакома с этой частью страны?

Дора бросила на Хуана вопросительный взгляд, пытаясь понять, к чему он клонит.

— Знакома, но не очень, — призналась она. — Барни и Сесиль перебрались сюда около шести лет назад, а я, пока не умерла бабушка, жила с ней в маленьком городишке Хантингтоне. — По застывшему лицу Хуана ничего нельзя было понять, и она на всякий случай добавила: — Это не так уж далеко от Бостона.

— Продолжай, — спокойно сказал он. — Я хочу побольше узнать о твоем происхождении. Расскажи еще что-нибудь. Другие братья или сестры у тебя есть?

— Нет, только Барни. — Девушка горько усмехнулась, сознаваясь в своем одиночестве. — Мы с ним никогда не были особенно близки, потому что отец ушел из семьи, когда брату было четырнадцать, а я — совсем маленькой. Два года спустя отец попросил мать о разводе, и больше мы его никогда не видели. Мириам — это мамина мать — присматривала за мной, так что мама могла работать, а Барни отдали в пансион. Когда мне исполнилось восемнадцать, мама вышла замуж за новозеландца и уехала к нему на родину. А я поступила в колледж, где изучала иностранные языки.

— Ты что же, учительницей собиралась стать? — не скрывая удивления, спросил Хуан. Похоже, он не верил ни единому ее слову. Во всяком случае, тому, что касалось образования.

— Вообще-то я хотела работать переводчиком, — без всякого выражения продолжила девушка. — Но через два года после отъезда мамы Мириам серьезно заболела. Я не могла оставить ее и поэтому решила попытаться найти надомную работу. Мне повезло: кто-то из колледжа порекомендовал меня издателю, который искал квалифицированного переводчика. Деньги, правда, платили небольшие, но зато я имела возможность присматривать за бабушкой.

— В высшей степени похвально, — отозвался Хуан, хотя, возможно, он ей нисколько не верил. — И что же случилось дальше?

— После этого бабушка прожила еще два года… — Дора закусила губу, чтобы не расплакаться. За этими простыми словами стояло много страдания и боли. Тот, кто не жил бок о бок с теряющим рассудок близким и любимым человеком, не может понять, какое разрушающее действие оказывает такая жизнь на психику добровольной сиделки, несущей круглосуточное бремя ответственности. Тем более если это несчастное существо занимает особое место в жизни и сердце сиделки…

— Значит, она умерла два года назад, верно?

— Пять с плюсом по арифметике! — Как только эти слова сорвались с губ Доры, она пожалела о своей несдержанности, смущенно улыбнулась и продолжила: — После похорон подруга пригласила меня провести неделю с ней и ее детьми в детском лагере на побережье Атлантики. Я решила, что это перст судьбы.

— Значит, судьба указала тебе перстом на должность лагерной прислуги?

— Если угодно, да. — В ответ на злую реплику Хуана Дора лишь пожала плечами. Занятия с детьми требовали от нее физических и умственных затрат, но в то же время вливали в нее бодрость и силу после невыносимого существования в нереальном мире болезненных фантазий Мириам. — Мне нравилась эта работа. Кроме того, я продолжала заниматься переводами и поэтому могла оставаться на полуострове Кейп-Анн и зимой, когда лагерь закрывался. В это время легко найти дешевое жилье.

— А богатого мужа еще легче! Чертова кукла! — гневно прошептал он себе под нос. — Марио с его латиноамериканской обходительностью, юношеской наивностью и склонностью к расточительству тебе прямо с неба свалился! — Хуан бросил на девушку взгляд, полный ярости; глаза его сузились, как у тигра, готового прыгнуть на свою жертву. — Один взгляд твоих невинных ореховых глаз, одно слово, сорвавшееся с твоих чувственных губ — и мой непутевый братец размяк в твоих нежных объятиях, как кусок пластилина, оставленный на солнце!

— Что я слышу, неужели ревность? — Дора почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо.

В ответ раздался хриплый смех.

— Мне нет нужды ревновать к мальчику! Будь я с ним той ночью в кабачке, где вы встретились, он бы и шагу к тебе не сделал! Уж поверь мне, плутовка, я бы дал гораздо больше того, что мог дать он. Но только не мои деньги и не мое имя!

Если бы Фламинг не вел машину, она дала бы ему по надменной, самодовольной физиономии! Но так как сделать это было нельзя, Дора сдержала слепую ярость, которой никогда прежде не испытывала. В школе ее считали спокойной, в лагере — уступчивой и сговорчивой, но сейчас все эти качества разлетелись в пух и прах, уступая место чему-то агрессивному и опасному. На мгновение Дора превратилась в ту девицу, которой ее считал Фламинг. Вот она смеется и развлекается в каком-то сомнительном заведении; к ней подходит симпатичный юноша, которого она впервые увидела лишь на больничной койке, а рядом с ним тот самый крепкий, мускулистый невозможный тип, который сейчас ведет машину с энергией и уверенностью жестокого Кортеса, оседлавшего боевого коня.