Это всё для красоты - [24]
Мама понюхала. Гвоздички пахли шоколадом. И всё вокруг пахло совершенно удивительно.
– Это называется разнотравье, – объяснил папа. – Нанюхивайтесь на всю зиму.
Даша начала дышать так старательно, что могла раздуться и взлететь, как воздушный шарик.
– Сейчас всё лето в себя вдохну, – сказала она. – А зимой буду вам потихоньку вы… этовать…
– Выпукивать? – подсказал папа.
– Папа, фу! – возмутилась Даша. – Выдыхивать!
– Красота, – сказала мама и улеглась прямо на землю.
– Трава – красота! Солнце – красота! Небо – красота! – вдыхала Даша. – Облака – красота! Жить у бабушки – красота! Прыгать – красота! Бегать – красота!
А Илюша достал из кармана маленькую машинку и стал её катать по камню, приговаривая: «Та-та-та! Та-та-та». Он-то точно знал, что красота – это маленькие игрушечные машинки. А самая большая красота – это большие игрушечные машинки, и чтобы у них открывались дверки и багажник.
– Всё, до самого верха надышалась. Больше не могу, – упала возле мамы Даша. – На свете ещё столько красоты, что совсем лопнуть можно. Наверное, всё на свете сделано для красоты.
– Увы, взрослые всё-таки ещё немножко для пользы, – огорчённо вздохнул папа. Он уже собрал пригоршню поздней костяники и угостил всех. А мама достала из пакета бутерброды и книжку про семиотику глаголицы.
Они поели костяники. Потом съели бутерброды. Потом заячьей капусты. У заячьей капусты на каждом толстеньком листочке были иголки. Это, наверное, зайцы специально придумали, чтобы волки их капусту не съедали. Заячьей капусты поели немного, только попробовали, остальное зайцам оставили.
Потом просто посидели. Только Илюша бегал, хотел поймать кузнечика и прокатить его на машинке. А кузнечик не хотел ловиться. Он вообще машины не любил, его, наверное, в них укачивало. И все были довольны. Мама открыла книжку, но сразу закрыла и положила в пакет.
«У лета зелёные косы», – придумалось Даше и запелось:
Они спели эту песню с мамой три раза и добавили ещё припев:
– И кто только придумал, что земля круглая, – сказал папа. – Никакая она не круглая. Просто плоская лепёшечка. И мы сидим в самом её центре. А за теми высокими горами уже ничего нет, там край света.
Это Дашу очень устраивало, потому что она до сих пор не могла понять, как люди с другой стороны земного шара не сваливаются. А так всё понятно. Хотя нет, всё равно непонятно, на чём эта лепёшечка лежит, почему вниз не падает.
– Она по краям к небу пришита как раз теми высокими горами, – наконец решила Даша, – вот и не падает.
– Пора идти вниз, – сказала мама. Они сначала пошли, а потом пошли побыстрее, а потом побежали.
– Очень не разгоняйтесь! – предупредила мама, которая бежала позади всех. – А то затормозить не успеете и воткнётесь в край земли.
Но ноги бежали и не хотели тормозить. И руки болтались сами по себе, а потом стали махаться, словно они крылья.
– Я уже чуть не взлетаю! – закричала Даша.
– Нет, я! Нет, я! – закричал Илюша, которого папа придерживал за одну руку.
– Не улетайте без меня! – закричала мама.
Но тут горка закончилась. И в край земли никто не воткнулся, зато воткнулись в дедушку с бабушкой.
– Ах вы, мои золотые! – сказал дедушка, поймав Дашу с Илюшей.
– Ну, что видели? – спросила бабушка.
– Да ничего такого, – ответила Даша. – Одну только красоту.
Глава 23. Коробочка с летом
– Кто выключил звук? – недоумённо спросила Даша.
Уже был поздний вечер, но некому было отправить их с Илюшей в постель. Дедушка доставал из погреба банки с вареньем, бабушка паковала пирожки, мама заталкивала всё это в чемоданы, а папа время от времени пытался эти чемоданы приподнять и говорил: «Нет, это, пожалуй, уже точно не войдёт». Но всё входило и входило. И папа всё грустнел и грустнел, приподнимая чемоданы и сумки. Папа ещё не знал, что Илья тоже планировал кое-что забрать с собой из деревни в город. Он сидел в песочнице и нагребал в пакет песочек. Илюша ещё думал положить туда все машинки, Вертушку, велосипед «Кузю» и, если поместятся, дедушку с бабушкой.
Даша сидела на крыльце, грустно ела пирожок с маком. На коленях у неё лежал альбом с приклеенными скотчем травинками и цветами. Тимофеевка и лисохвост, клевер и душица, костёр и тысячелистник выглядели в гербарии такими же невесёлыми, как Даша. Они совсем не походили на летний луг. Они походили на сено.
Даше казалось, что сидит она на самом краешке лета и вот-вот свалится в осень.
За деревней над пшеничными полями сверкали голубым и белым молнии. Но грома не было. Огромные сполохи начинались от середины неба, бежали во все стороны и до самой земли. От этих вспышек становилось светло, но немножко страшно. Илюшка оторвал голову от песочницы и удивлённо крикнул:
– Зачем это?
– В народе это явление называется «хлебозоры», – сказал дедушка. – Это зарницы. Они появляются, когда на полях созревает хлеб.
– Хлебозоры похожи на дозоры. Будто великан ходит и осматривает свои владения. А в руках у него волшебный посох с молниями, – поняла Даша.
Днём она тоже, как великан, осмотрела своё хозяйство. И домик в зарослях клёна, и гамак за домом, и клетку, где когда-то жил ёжик. Она попрощалась с подросшим цыплёнком-капитаном и его командой, с Героем и Кралей, с поросёнком Бандой и волшебными котами, которые больше всех мышей на свете любят дыни. Даже с Чернушкой, хотя она такая дурочка. Даша почесала живот у Вертушки и долго сидела под яблоней в обнимку с Крапинкой и немножко плакала. Совсем чуть-чуть. Просто потому, что осень близко. Совсем близко. Где-то возле носа щекочется глупая осень, и уже грустный дождик капает из глаз. И ещё потому, что из малины пропал кукушонок. Конечно, это случилось давно, когда у Даши было плохое настроение и она протоптала в малиннике дорожку к соловьиному гнезду. Наверное, по этой дорожке пришли к кукушонку злые соседские коты. Даша вспомнила про кукушонка и заплакала сильнее. Потом вспомнила, что хотела устроить цирк, но не успела, и разрыдалась по-настоящему. Да, причин всплакнуть было много.
