Это не наша война - [57]

В какой-то момент они распрощались с ВерТиссайем и его пехотинцами. Барон, как ни странно, крепко обнялся с троллем — понравились они друг другу, причём Рохля проделал это очень деликатно, на что Худук пробурчал о том, что знакомство с людьми к добру не приводит. Ройчи только усмехнулся на это, а гном возмущённо фыркнул. А чуть позже они расстались и с маркизом. РоПеруши выглядел неважно, осунувшийся и усталый, он ещё не до конца оправился после ранения, махнул рукой на прощание и отбыл вначале в сторону королевского дворца — только после общения с Элием (так просто он называл короля) он собирался в свой особняк. А тройка гвардейцев, которая присоединилась к ним у второй крепостной стены, следуя инструкциям маркиза, повела их дальше.

Лишь глубокой ночью уставшие путники оказались у крепкого глухого забора, а один из гвардейцев требовательно постучал в высокие кованые ворота. Тут же донёсся хриплый, неприветливый лай, подхваченный собратьями по улице. Судя по вывескам, это был ремесленный квартал. Вон, рядом, скорее всего, кожевенная мастерская, чуть дальше виднется вывеска с тщательно прорисоваными иголкой и мотком ниток. А вот принадлежность данного дома, весьма внушительного, нужно сказать, такой себе мини крепости, пока без видимого свободного входа для потенциальных посетителей, определить было сложно. Маркиз обмолвился, что это будет постоялый двор. Но уж больно необычно он выглядел: без вывески, совсем негостеприимно и крепко заперты ворота, да и виднеющиеся над острыми кромками обитого железом забора массивные стены с башенками по углам мало напоминали стандартную постройку со сдачей комнат внаём.

В воротных дверях открылось небольшое округлое окошко.

— Что надо? — неприязненно и очень холодно поинтересовался скрипучий голос.

Гвардеец спешился, наклонился к окошку, почтительно и негромко принялся втолковывать что-то невидимому собеседнику. Тот в ответ что-то буркнул односложное и невнятное, вслед за чем в окошко проследовал звякнувший характерно мешочек. Гвардеец вскочил на коня, вежливо отсалютовал молчаливой компании, и сопровождающие оставили их один на один с неспешно открываемыми воротами.

Первое, что бросилось в глаза — это обширный двор, освещаемый по периметру факелами. Колодец чуть справа, клумбы цветов у крыльца, слева — навесы, справа — какие-то хозяйственные постройки, аккуратная поляница дров. Потом — стоящий как бы в глубине двора и невольно сливающийся с посыпанной гравием дорожкой крупный молчаливый пёс тёмного окраса. Не привязанный, что ещё более внушало опасение, ибо в его внимательных, умных, с отражёнными всполохами огня глазах застыло… ожидание. Чего угодно: команды хозяина, неосторожного движения гостей, особого положения луны, чтобы разобрать на полосы этих опрометчиво сунувшихся на его территорию… существ. А уж потом разбираться, правильно ли он поступил. Не будет же хозяин наказывать пса, качественно исполняющего охранную функцию! При этом два пса поменьше назойливо и харкающе будто кашляли у створок ворот, косясь на молчаливого вожака? отца? И потом только у самых створок попадал на глаза стоящий в тени кряжистый мужчина… нет, старик. Хозяин? Постоялого двора? Он скорее походил на отставного военного, причём чином не ниже капитана.

— Чего встали, особое приглашение надо? — негромко, но что значит — внутренностями услышали, — бросил он.

В его голосе могла почудиться неприветливость, но на самом деле, это, скорее всего, была такая манера общения человека, не привыкшего (и не желающего) лебезить или хотя бы смягчить интонацию с поправкой на чин, пол, обстоятельства и прочую королевистость.

Ну и не надо. Свеженарисовавшиеся постояльцы не числили себя в изнеженных барышнях, нуждающихся в розах в ушах, ведомые Кышем и Мышем, въехали на огороженную и ухоженную территорию. Тролль прошествовал рядом с повозкой, проигнорировав пса, которому пришлось-таки посторониться. Видно, не его сегодня день. Вернее, ночь. А впрочем, зачем делать скидку на время суток — можно и утром подкараулить, если будут плохо себя вести.

Они остановились у добротного широкого крыльца со скамеечками по бокам и замерли, не понимая, что делать дальше. Где слуги? Конюшня? Хозяин, (если это, конечно, он, хотя по осанке и положению головы, скоре всего да) неторопливо приближался от закрытых самолично ворот. И шёл явственно хромая. Причём это несоответствие: огромный, могучий торс, крепкие, бугристые руки, которые могли посоперничать с недавно встреченным ВерТиссайей — и какие-то несерьёзные по сравнению с верхней частью тела ноги, да ещё видимо когда-то повреждённые, бросилось в глаза, когда он вышел на свет, неся подмышкой затушенные факелы. И только, казалось, они подумали об этом, как из правых дверей (их было всего три: большие главные, так сказать, парадные и боковые, невзрачные и, честно сказать, не очень заметные) показался высокий улыбающийся молодой человек.

— Доброй ночи. Конюшня вон там, — указал на темнеющую постройку, левее колодезного сруба. — Овёс там же. Повозку, если хотите, оставьте под навесом — дождь вроде не предвидется, нет — загоните внутрь. Туалет за конюшней. Если понадобится свет, факелы в коробе слева от дверей в сарай. — И на этом исчез внутри.