Это было жаркое, жаркое лето - [65]

— А-а-а… — протянул Воловиков. — Интересное определение. — Ладно, старый лис, говори, чего ты от меня хочешь?

Ведь что-то хочешь, признайся? И что там за мысль такая у тебя появилась? Не для того же ты позвонил, чтобы узнать о наших с Лидочкой невинных забавах?

Лидочка, а не Людочка, — отметил про себя Мышастый, а вслух произнес:

— Отвечаю по пунктам: первое… За Лидочку тебе большое спасибо, как-нибудь при случае я непременно напомню тебе о твоем же обещании. Второе: неужели ты считаешь, что я не могу позвонить просто так, поинтересоваться здоровьем своего старого приятеля? Третье: мысль у меня действительно есть, на мой взгляд она весьма интересна и способна тебя заинтересовать. Подводя итог вышесказанному и учитывая твое желание отдохнуть, приглашаю тебя в воскресенье на дачу. Не мою, разумеется, официальную, а ту, сам знаешь… — Эта дача, на которой они провели немало веселых деньков, развлекаясь по полной программе, зачастую с девочками, являлась как бы арендованной, а на самом деле была взята в бессрочное пользование у одного из его должников. Но самое главное, что их жены о ней пока ничего еще не разнюхали.

— Знаю, знаю… — задумчиво ответил Воловиков. — Эх, Антоша, что-то ты темнишь! А кто там будет? Все наши?

— Кроме Сидорчука, — коротко ответил Мышастый, еще больше убеждаясь в проницательности своего приятеля.

— Значит, точно что-то затеваешь, — утвердился в своем мнении тот. — Сидорчук по таинственным причинам тебя в этой затее не устраивает. Ну, тогда буду непременно — заинтриговал ты меня, чертяка!

— Да говорю же, просто отдохнуть, здоровье подправить, — уже нарочно еще разок прокрутил старую пластинку Мышастый — пусть его приятель помучается от любопытства. И заканчивая разговор, переспросил:

— Значит, в воскресенье? По времени как обычно? — И уже совсем перед тем, как повесить трубку:

— Лидочке привет! Я ее целую!

— Ага. В задницу… — проворчал Воловиков, когда в трубке уже звучали сигналы отбоя. И задумчиво спросил сам себя:

— Нет, но что же он там задумал, этот хитрец?..

Разговор с Желябовым проходил несколько суше, более деловым тоном — в его офисе были посетители, — но результат он принес тот же, что и в первом случае: Желябов также присоединится к их компании. По его голосу чувствовалось, что заинтригован он не меньше Воловикова. «Словно действительно я не могу пригласить их просто так, без всякого повода.» — подумалось Мышастому. А и впрямь, когда же они собирались последний раз? Выходило, что давно, не менее трех месяцев назад. Даже если б и не было моей идеи, все равно следовало встретиться, хотя бы для того, чтобы поиграть в биллиард — его не оставляла несбыточная мечта все же обыграть разок Желябова — уж очень здорово гонял шары бывший областной партсекретарь. И насчет проведения гулянок тоже знал толк — чего стоила та вечеринка, проведенная ими с проститутками! Видимо, в свое время основными функциями всей их партократии и были всевозможные развлечения — девочки, бани, биллиард, теннис, коньячок — всего и не перечислить… Нет, из Желябова в задуманном им деле действительно должен получиться незаменимый партнер… Он решил освежить в памяти тот знаменательный день, когда Желябов открылся перед ними с неожиданной стороны и даже кое-чему научил его, Мышастого. Вспоминать тот случай ему было весьма приятно…

Тогда все получилось как нельзя лучше благодаря тому, что жены Воловикова и его, Мышастого, уехали аж на целых три дня в так называемую командировку. В своем дебильном женском клубе они вдохновились идеей создания совместного-неизвестно-с-кем-предприятия и поехали для чего-то в Москву — Мышастый не знал, да и знать не хотел, за каким хреном им понадобилось туда ехать. Он твердо знал только одно: второго такого случая может не предоставиться очень долго или не предоставиться вообще, и, следовательно, время это надо провести с максимальной для себя пользой. В общем, они с Воловиковым получили нежданную свободу, да еще какую! Три дня! Обсудив открывшиеся перед ними широкие перспективы, они решили не мудрствуя лукаво собраться на даче Мышастого — той самой, неофициальной. Подключили и Желябова с Сидорчуком, которому было проще всех — он просто не был женат. Желябову же, бедолаге, единственному из всех троих приходилось как-то выкручиваться — на ночь он оставаться уже никак не мог. Вечером он уезжал домой, а утром, вместо своего офиса, попадал прямиком на продолжение банкета. И прошло у него все это, надо отметить, настолько чисто, что жена даже не догадалась о его трехдневном загуле — вот что значит партийная выучка!

Ну конечно, они там, в своем славном прошлом, научились пить так, что и комар носу не подточит. Могли полночи просидеть с девочками, щедро наливаясь при этом коньячком, а утром, как ни в чем не бывало, чисто выбритыми, в белоснежных рубашках, с приятным запахом изо рта вместо омерзительнейшего выхлопа, сидеть где-нибудь в президиуме и важно надувая щеки решать свои партийные проблемы. Как им это все удавалось, Мышастый никак не мог взять в толк. Может быть, такому учили где-нибудь на закрытых спецкурсах для партийного руководства? Желябов, когда его об этом спрашивали, только таинственно отмалчивался, усмехаясь, тщательно оберегая свою партийную тайну. Наверное, склонялся к мысли Мышастый, они действовали по американской системе: утром, после вчерашней вечеринки — ни грамма, только всякое дерьмо типа алказельцера. До шести вечера надо старательно терпеть и только тогда начинать новую расслабуху. И так каждый день, покуда хватит здоровья. Работа прежде всего, понимаешь… Но, как бы там ни было, Желябов по приходу домой умудрялся волевым партийным усилием относительно убедительно трезветь, объясняя некоторые остаточные признаки употребления тем, что проводил весьма важные деловые переговоры, во время которых никак нельзя было этого избежать, дабы не обидеть партнеров и не сорвать выгодные сделки, а утром опять мчался к ним на продолжение банкета.