Это было жаркое, жаркое лето - [46]
После этого случая на последнего смотрели уже совсем не так, как парой месяцев раньше, считая его маменькиным сынком — теперь он здорово поднял свой авторитет, став полноценным замом Головы, и даже слегка потеснив Дрына, страдающего некоторым тугодумием. Теперь этот спаянный, проверенный в делах коллектив с гордостью именовал себя бандой…
— Так что предложишь, Умник? — еще раз повторил Голова, как всегда надеясь на сообразительность последнего. — Если кабаки отпадают, — он указал на кивком подтвердившую его слова Свету, — то что нам, черт побери, еще остается?
— Я тут немного подумал… — не спеша, с достоинством человека, готового бороться за свое мнение, ответил тот, — почему бы нам просто не влиться в какую-нибудь настоящую, уже авторитетную группировку? Их в городе несколько. Прийти к ним своей командой — звеном, что ли — и все дела.
— И что? — недовольно буркнул Голова, панически боявшийся утратить роль безоговорочного лидера. — Потерять свою самостоятельность?
— Зато и дела будут покруче, чем пьяных мордовать, а значит и денежнее, — пояснил свою мысль Умник.
— И пушки дадут, — поддакнул Мелкий, с восторгом глядя на Умника. Он первым принял стремительно подскочивший рейтинг последнего.
— И в зоне, если что, будут подогревать, — высказался Сокол. — У меня братан сидит, так он писал, что те, которые из разных там группировок, очень даже неплохо живут.
— Типун тебе на язык, идиот… — проворчал Голова, которому совсем не понравилась поддержка Умника остальными. — Про тюрягу заговорил, мудак… Сплюнь! — Он постучал по деревянному столу. — И вообще, как мы выйдем на этих самых бандитов? Что, будем подходить к каждой зверской на вид роже и спрашивать: «Дяденька, вы случайно не рэкетир? Возьмите нас в бригаду.» Так, что ли? — ехидно добавил он.
— Зачем же к каждому? — возразил Сокол. — Один на нашей улице живет, мне о нем еще братан говорил, до того как посадили. Зовут Толяном, фамилию не знаю. А кликуха — Молчун.
— А братан твой откуда его знает? — в общем-то просто так спросил Голова. Он видел, что коллективное мнение склоняется в пользу идеи Умника и понял, что лучше подыграть общему настроению, чем оказаться в меньшинстве при голосовании, до которого могло дойти дело. Если уж в их стае начался такой разброд…
— Они сидели вместе, — пояснил Сокол. — Только братан мой на вторую ходку потом пошел, а этот Молчун в банде сейчас. Постойте… — Он напрягся, вспоминая. — Там главным какой-то Мышкин, что ли? Или Мышанов? Нет, не вспомню. Но вроде авторитетный пахан.
— Да, я тоже что-то про него слышал… — задумчиво проговорил Голова. — Так что же, так и решаем? — Ответом было дружное одобрительное молчание. — Ладно, — продолжил он, все же не забывая о своем лидерстве, обязывающем его принимать решения и командовать остальными, — Сокол, выведаешь, в какое время твоего бандюгана возле дома можно поймать, и подвалим с тобой к нему. Напомнишь ему про брательника и все такое… Ты теперь у нас морда заметная, — намекнул он на внушительного вида рубец, оставленный тому Умником, — глядишь, и понравишься своему Молчуну. — Голова первым заржал своей шутке…
Голова с Соколом сидели на скамейке возле дома, где жил Анатолий по кличке Молчун, возивший дочь Мышастого и выполнявший функции ее телохранителя. За прошедшие с момента их последнего собрания три дня Сокол выяснил, что тот выходит из дома в семь утра и идет на автостоянку, где садится в свой старый «Москвич». Все это Соколу сообщили словоохотливые пенсионерки, живущие в доме Анатолия. Вначале, посмотрев на не внушающую доверия физиономию, щеку которой пересекал шрам, причудливо расположившийся зигзагом, они не хотели с ним разговаривать, но когда Сокол, проявив находчивость, рассказал им, что ищет своего двоюродного брата, а шрам он получил совсем недавно, защищая свою девушку по имени Света от напавших на нее насильников, старушки, убедившись, что он не бандит и не вор-домушник, выдали посмеивающемуся про себя парню всю интересовавшую того информацию, сообщив при этом даже много лишнего, вроде того, что Толик почти бросил пить.
Уж это-то ему знать было точно совсем ни к чему — пусть этот самый Толик хоть зальется, лишь бы он посодействовал принятию их в бригаду…
— Ну, скоро он там? — проворчал, позевывая, Голова, недовольный тем, что ему пришлось подняться в такую рань.
— Еще без пяти только, — ответил Сокол, взглянув на часы. — Старушки сказали — он ровно в семь всегда выходит, вот я и подумал, что лучше с утра. А вечером можно хрен дождаться.
Голова, ничего не ответив, закурил. Когда из нужного им подъезда спортивной пружинистой походкой вышел, застегиваясь на ходу, молодой черноволосый мужчина крепкого телосложения, Голова, издалека разглядев испещренные наколками кисти рук и внимательный, цепкий взгляд жестких глаз, которым тот окинул стоявших ребят, толкнув Сокола, прошептал:
— Наверняка он. Пошли!
Сокол, кивнув, отправился вслед за двинувшимся вперед Головановым. Мужчина, убедившись, что незнакомцы поджидали именно его, остановился, внутренне собравшись, и как бы невзначай сунул руку под тонкую куртку, поближе к выпуклости по левую сторону груди. Сокол, не доходя нескольких шагов, упреждая его вопрос, сказал:
В новом ярком романе Ангелины Масляковой причудливо и замысловато переплелись женские судьбы. Женщина за тридцать… Это гремучий коктейль из прожитых лет, неудовлетворенных желаний и амбиций, мечтаний о неземной любви, неуверенности в себе, наглости и скромности, страха смерти. Так какова же цена жизненных соблазнов, как противостоять неумолимой судьбе, тяготеющей над каждым человеком?
Представьте себе картину: по городу едет свадебный лимузин, а из люка в крыше, размахивая букетом, торчит уже сильно беременная невеста. Как положено, в белом платье, с длинной, летящей по ветру фатой. Феерическое зрелище, не так ли?.. Однако если девушка поставила себе целью отметить свадьбу по-настоящему торжественно и пышно, ей не помешает даже стадо носорогов. Настя праздновала самый счастливый день в своей жизни уже в третий раз, но отнюдь не с меньшим размахом и энтузиазмом, чем раньше. Глядя на счастливую невесту и немного подавленного, закованного в костюм, как в броню, жениха, Сергей, журналист и психолог, задумался о свадьбах.
Они выросли в разных мирах, но однажды встретились, чтобы стать подругами на всю жизнь. Очаровательная дочь американского миллионера, с детства не слышавшая слова «нет» и считающая жизнь забавной игрой… Изысканная англичанка, выросшая среди художников и поэтов и покорившая Голливуд своей красотой и талантом… Прекрасная как богиня турчанка, из нищего квартала попавшая в королевский дворец… Они вместе противостоят интригам врагов и завистников, вместе добиваются успеха и помогают друг другу обрести счастье.
Неосуществившиеся мечты о настоящей любви вынуждают героиню романа искать спутника жизни через службу знакомств. Однако встречи с претендентами на ее руку и сердце оборачиваются для нее глубокими разочарованиями. Предложения из-за рубежа также не оправдывают ожиданий. Но письмо бизнесмена из Петербурга, откликнувшегося на объявление, кажется, вселяет надежду на счастье…
Наверняка мама говорила ей в детстве, что врать нехорошо. Но Сейт Уишарт пропустила это мимо ушей. Теперь она ведущий специалист по пиару, у нее отличная зарплата, а в женихах — преуспевающий адвокат. Во всяком случае, так думает мать Сейт и все ее родственники. На самом же деле у девушки нет ничего, кроме крохотной квартирки, работы продавца и соседа-алкоголика, которому она однажды умудрилась спасти жизнь. Все попытки героини разрубить этот гордиев узел не приводят ни к чему хорошему, Сейт уже готова махнуть на все рукой.
Мужчины из мира искусства в мужья не годятся.Не геи — значит, алкоголики.Не алкоголики, — значит, самовлюбленные эгоисты!И Джейн Лейн, слава Богу, не настолько глупа, чтобы искать себе спутника жизни в богемных кругах!Так каково же ей терпеть ухаживания знаменитого скульптора Йена Рис-Фицсиммонса?Он, правда, не гей, не алкоголик и не эгоист.Он — хуже. Еще хуже.И этот мужчина уверен, что именно ему суждено сделать жизнь Джейн счастливой?!Смешно!