Это было в Праге. Том 1. Книга 1. Предательство. Книга 2. Борьба - [10]

«Пистолет! – мелькнула отчаянная мысль. Он ощупал пистолет в кармане. – Уйти от позора. Не станет меня, и всему конец…»

Но страх смерти тотчас же погасил эту мысль. Есть же какой-нибудь выход, не может не быть…

Нерич подошел к окну и распахнул его настежь. В комнату ворвался свежий воздух, шум городской жизни. Августовское солнце заливало ярким светом оживленные Пожичи. Пенилась и плескалась жизнь, обещая новые радости, удачи, счастье.

Глава четвертая

1

Божена Лукаш сидела у окошка № 3 в зале главного пражского почтамта. Она обслуживала клиентов, получающих письма до востребования. Здесь впервые и увидел ее Нерич. Большие голубые глаза, ясные и вдумчивые, так выразительно посмотрели на Милаша, что он невольно задержался у окошка. Он делал вид, что рассматривает почерк на конверте. Это было единственное письмо, адресованное ему до востребования. Как разведчик, Нерич не пользовался таким видом корреспонденции. И вряд ли когда-нибудь ему снова пришлось бы обратиться к девушке с вопросом: «Нет ли мне письма, барышня?» Нерич, раздумывая над тем, как ему познакомиться с девушкой из почтамта, нашел такой простой способ: нужно, чтобы на его имя до востребования приходило побольше писем, а для этого он должен сам себе писать и отправлять письма. Приключение было безобидно и походило на шутку.

Второе письмо Нерич получил через два дня, и на этот раз заговорил с девушкой. Божена учтиво отвечала на вопросы клиента и один раз даже улыбнулась.

Письма стали приходить через день, а потом и ежедневно. Нерич уже с усилием подбирал фамилии и адреса своих «корреспондентов» и подолгу трудился над конвертами, стараясь поискуснее изменить свой почерк. Впрочем, необходимость в такой кропотливой работе вскоре отпала: он ближе познакомился с девушкой и узнал, что ее зовут Божена Лукаш.

В один из теплых весенних дней Милаш умышленно опоздал и подошел к почтамту в ту минуту, когда Божена уходила с работы. Как всегда в последнее время, сегодня тоже было письмо. Божена, будучи девушкой любезной, вернулась в контору и принесла письмо. Нерич рассыпался в благодарностях и добился согласия Божены проводить ее до дому. Так повторялось несколько дней подряд, а потом и опоздания стали не нужны. Получая свои письма, Милаш уславливался с Боженой о встрече. Они бродили по вечерней Праге, заходили в кинотеатр и смотрели новые фильмы, болтали часами, прогуливались по набережной Влтавы, шутили, смеялись.

Встречи участились. И чем чаще они бывали вместе, тем больше нравилась Неричу Божена, тем радостнее было для него ожидание весенних вечеров, которые он проводил с нею. Он чувствовал, что влечение его к девушке не похоже на все, что он испытывал и переживал раньше. Его последнее увлечение – Эльвира – было совсем другого порядка. Эльвира казалась ему красивой, и только эту красоту, броскую и вызывающую, он и видел в ней. Она обаятельно улыбалась, умела быть веселой, грустной, восхищенной, влюбленной, разочарованной. С нею было интересно проводить время. Но что-то искусственное, механическое чувствовалось во всем этом, и не раз, видя танцующую Эльвиру, он мысленно называл ее хорошо выдрессированным животным. И это красивое животное ему нравилось. Он догадывался о похождениях Эльвиры, знал о ее связи с Гоуской, но она всегда ловко умела убедить его в своей верности ему, Милашу, и он давал себя убедить, прощал ей прошлое. Одно время Неричу казалось, что он любит Эльвиру. Он каждый вечер просиживал в кабаре в ожидании ее выступлений, часами ждал ее у подъезда, ревновал ее к посетителям, и даже к музыкантам из оркестра, следил за каждым ее шагом, движением, улыбкой, упрекая в каждом поступке, казавшемся ему подозрительным. Но чем больше безумствовал Милаш, тем смелее вела себя Эльвира. Поклонники не отходили от нее, и она не гнала их. Она говорила о них Неричу: «мои старые друзья», «мои деловые знакомые». Милаш пытался уличить ее во лжи, но даже явные свои измены она изображала как шутку, как желание вызвать в нем ревность. Нерич жил с постоянной болью в сердце. Он сознавал нелепость и унизительность своего положения, но не мог отказаться от Эльвиры. Постепенно влюбленность его потеряла остроту – он свыкся с положением одного из «друзей».

И вот Божена! Светлая, одухотворенная Божена. В ней не было ни лживости, ни лицемерия, ни искусственности. В своей милой простоте она была непосредственна и ясна и, конечно, сразу почувствовала, что Нерич интересуется ею. Не допытываясь причин, Божена постаралась придать их встречам дружеский оттенок. Рассказы Нерича увлекали ее: он так много знал, так много видел, он казался ей человеком незаурядным, если не выдающимся. А Нерич любил и умел рассказывать. Божена готова была часами безмолвно сидеть рядом с ним и, слушая его, следить за тихими водами Влтавы. Очень скоро Милаш понял, что Божена любит его. В улыбке, взгляде, в интонациях голоса он угадывал ее чистое, ничего не требующее чувство.

Любовь Божены радовала и вместе с тем пугала Нерича. Пугала потому, что вначале он не добивался ничего, кроме мимолетного знакомства с этой хорошенькой девушкой из почтамта. Милаш не забывал, что Божена из простой рабочей семьи, что ее отец – железнодорожный машинист и старый коммунист. Он же, Нерич, – дворянин, сын богатого помещика, врач, человек из порядочного общества, аристократ. Если бы он и решился пренебречь сословными предрассудками, без согласия отца ему не обойтись, а родители, в чем Милаш ни на минуту не сомневался, никогда не позволят ему взять в жены дочь простого рабочего. Не считаться с волей отца нельзя, – он может лишить наследства. А что Нерич без наследства? Врач, своим трудом зарабатывающий себе на пропитание. Нет, нет! О женитьбе не может быть и речи. Только легкое увлечение, веселая дружба, но не больше.