Это было на рассвете - [47]

— Подайте огнетушитель! — послышался голос командира.

Селезнев, протянув его, сам повис в люке. Загоруйко с командиром орудия стали отстреливаться. К танку подходила вражеская пехота. Колдырев потащил Селезнева, который в это время получил второе ранение — пуля задела ему голову.

— Коля, на тебе мой партбилет и пистолет, прикончи меня, — бледнея, процедил Селезнев.

— Да ты что?! — разозлился Колдырев и отобрал у него пистолет. Позже он доставил Алексея Ивановича Селезнева в партизанскую землянку.

Загорелся танк Платицына. Однако комбат продолжал вести огонь.

— Эх, ситуация! Час от часу не легче. Ни черта не вижу! — вырвались у него привычные слова. Хотел приподняться, чтобы открыть люк, но на него упала рука командира танка лейтенанта Романюты.

— Ты чего, Федя? Выскакивайте! — проговорил комбат. Федор Романюта успел тихо сказать:

— Товарищ май-о-ор… — и свалился на боеукладку. Остальные молчали.

Стоящий на борту танка радист Дмитрий Колмогоров предложил свою помощь.

— Ты спасай машину и экипаж, а я сяду на другую, — сказал комбат и, взяв из рук радиста приготовленный индивидуальный пакет, прыгнул вниз. Пламя уже выбивалось наружу, и проникнуть в машину было невозможно. Погибшие командир танка Федор Иванович Романюта, механик-водитель Михаил Михайлович Шевченко и башенный стрелок Николай Афанасьевич Нельзин остались в горящем танке.

Платицын провел по лицу рукой и увидел на ней кровь. «А я-то полагал, что залился потом», — подумал он и свалился около танка.

Прибежавшие начальник штаба капитан Зевцов-Лобанов, замкомбата Калитовский и военфельдшер Михаил Колоненков, перевязав комбата, на руках понесли его в медсанчасть бригады. Батальоном стал командовать майор В. Е. Калитовский.

Гитлеровцы, пытаясь окружить наши подразделения, обходили с флангов. Мы все время маневрировали, меняли огневые позиции. Одному танку одновременно приходилось сражаться против нескольких. Напряжение нарастало с каждым часом. Село горело, кругом гремели выстрелы, раздавались крики «Ура-а-а-а!». Стонали раненые. Гвардейцам после столь успешного продвижения не хотелось отступать ни на шаг. Командир минометной роты коммунист старший лейтенант Тимофей Поздеев непрерывно вел огонь по пехоте. Гитлеровцам удалось окружить огневые позиции. Погиб командир отделения Василий Филиппович Аброскин. Теперь Поздеев сам заряжал и стрелял. Он несколько раз громко крикнул: «Погибнем, но не отступим!» Тимофей Зотеевич погиб в рукопашной схватке.

Рядом с минометчиками мужественно сражался взвод станковых пулеметов лейтенанта Ивана Манчинова. Его взвод вместе с автоматчиками отразил несколько вражеских контратак. Душой бойцов был сорокадвухлетний коммунист командир отделения Анатолий Федорович Лысаков и комсомольский вожак батальона лейтенант Михаил Скляренко. Они призывали гвардейцев: «За Родину! За семью и детей умрем, но не отступим!» Лысаков с группой автоматчиков пополз к противотанковому орудию и гранатами забросал его, а семь человек из расчета захватил в плен. В рукопашной схватке погиб лейтенант Михаил Скляренко. Вместе с ним до конца выполнили свой долг — отдали жизнь комсомольцы сержант Петр Блохин, ефрейтор Владимир Холодков, коммунист сержант Степан Березовский и другие.

Еще до начала этого боя разведгруппа под командованием капитана Н. Ф. Брагина направилась в район Городец с задачей отрезать старую Варшавскую дорогу Луга — Псков. Разведчики, избрав малонаселенный лесисто-болотистый маршрут, тронулись в путь. В середине дня соединились со стрелковым батальонам.

— Вася, слышишь, гремят выстрелы? — проговорил на одной из остановок лейтенант Николай Бордюг.

Крылов, сдвинув повязку, стал прислушиваться.

— Это тебе кажется, — улыбнулся он.

Василий Крылов слышал плохо. Не прекращался шум в голове. После ранения в Сутоках две недели пролежал в медсанбате. Всех эвакуировали в тыловые госпитали, а Крылову удалось остаться и выписаться. Лицо у него осунулось, побледнело.

— Чем ты там занимался? Наверно, спал беспробудно? — усмехнулся Бордюг.

— Быстрее засну вон тут, под этой елкой, чем там. Нанюхаешься разных медикаментов и не до сна. Когда занимаешься чем-то — подкладываешь в печку дрова, читаешь газеты, — еще ничего, — обиженным тоном ответил Крылов.

Возвращению взводного автоматчики обрадовались. Только сутки прошли, как выписался Крылов, а посвежел он неузнаваемо.

— Прибыл наш «хватлей»! — с радостью воскликнул Юсупов.

Звуки далекого боя усиливались.

— Это в Великом Селе, — высказал предположение Брагин.

Танкисты пытались настроить рацию, но почему-то никто не отвечал. Что делать? «Надо выполнять приказ», — решил капитан Брагин и поднялся на борт танка.

— Товарищ капитан, подождите! — неожиданно послышался чей-то усталый голос. Обернулись — бегут старшина Голощапов и сержант Юсупов.

— В Великом Селе на бригаду напали фашисты силой до двух танковых полков. Юренков приказал возвратиться, — переведя дыхание, торопливо передал Юсупов.

Разведчики со стрелковым батальоном к шести вечера, когда совсем стемнело, достигли опушки леса перед деревней Заречье. Ниже расположилось Великое Село. Картина боя ужасная: село горит, на истыканном снарядами поле то тут, то там чернеют трупы вражеских и наших воинов.