Это было на рассвете - [39]

— Литвинов, Литвинов! Сзади тебя появились две батареи, накрой левую, а правой займусь я, — радировал комбат ротному.

Литвинов передал комбату:

— Понял, атакую!

Майор Платицын с дистанции не более шестисот метров начал расстреливать батарею. Орудия друг от друга стояли близко. Гитлеровцам вести огонь по танку комбата было неудобно — требовалось разворачивать орудия.

Приняв радиограмму, Литвинов не стал посылать для уничтожения батареи фашистов другой танк, так как сам был ближе всех к ней и вражеские орудия сильно палили по нему. Он вырвался на окраину села и, несколько продвинувшись вперед, повернул в сторону Веронды, затем открыл огонь по вражеским орудиям. Так началась дуэль одного нашего танка с четырьмя орудиями противника. На танк посыпались снаряды. Один из них, выдрав кусок брони, срикошетил. Ротный бил снайперски, разворотил подряд два орудия. Взял на прицел третье. Только успел произвести два выстрела, как сильный удар потряс машину. Едва удержался на сиденье. Одновременно два попадания — в мотор и башню. Башня моментально наполнилась дымом, осветительный плафон погас. Застонали раненые.

— Тонанов! Продвинь к правому кустарнику, — скомандовал Литвинов механику-водителю, не отрываясь от налобника прицела.

Но парторг роты Тонанов, опустив пробитую осколком голову, молча сидел на своем месте. Тупая боль растеклась по его телу. Команду ротного он слышал, но не соображал, кому она и к чему…

— Мы с механиком ранены, — доложил старший лейтенант Иван Пугач.

— Выйти из танка и вытащить Тонанова сумеешь?

— Постараюсь, — еле слышным голосом ответил Пугач.

Выбравшись из машины, старший лейтенант вытащил Тонанова и положил его на снег. Безуспешно пытался погасить огонь, поняв, что одному с огнем не справиться. Теперь, помогая друг другу, по колее танка оба танкиста поползли в сторону села.

— Вам помочь? — спросил, когда они были уже недалеко от сарая, лейтенант Лавренов.

— Постараемся сами, — ответил Пугач.

Башня наполнилась едким дымом. Сидеть в машине становилось невыносимо. Однако капитан Владимир Григорьевич Литвинов и не думал покинуть ее.

— Провалиться мне на месте, если не сотру этих негодяев с лица земли, — выругался комроты.

— Басов! Осколочным! — послышался злобный голос ротного. Еще два снаряда полетели в сторону врага. После того, как снова последовал удар по башне, Литвинов все-таки чудом успел нажать ногой на педаль пушки. И этот выстрел, последний, решающий, уничтожил четвертое вражеское орудие. Сам, с распоротым животом, согнувшись от невыносимой боли, почерневший, облокотился о казенник пушки.

— Теперь, кажется, в расчете. Сделал, что мог. Гранаты… пулемет… — сквозь зубы процедил командир роты.

От ранения в голову Басов на несколько секунд потерял сознание. Когда огненные языки из моторного отделения дотянулись до него и лизнули лицо, он соскочил с боеукладки и закричал:

— Товарищ капитан! Горим, горим!

— Зачем гореть, кто за нас будет воевать? — закашлявшись от дыма, с трудом проговорил ротный, пытаясь выбраться из пылающей машины.

Савелию Басову все же удалось вырвать своего командира из пасти пылающего огня. Ползти или идти самостоятельно Литвинов не мог. Кругом по полю, как ошпаренные, убегали из села гитлеровцы.

Услышав по рации последние слова Литвинова и крик Басова, Платицын поспешил на помощь к ротному. Но, сражаясь с противотанковыми орудиями, задержался. Поскольку Литвинов не отвечал, комбат решил вызвать Томашевича.

— Где ты? Какого дьявола молчишь? — спросил он.

— Сижу по башню в воде! — послышался в микрофоне голос командира танка.

— Эх, ситуация! Час от часу не легче! Да ты что! Никак решил порыбачить?! Кто тебя просил проваливаться? Отвечай! — шумел по рации расстроенный и вышедший из терпения комбат. Однако тут же, несколько успокоившись, передал: — Николай, гренадеры отступают в вашу сторону. Угостите их огоньком. А вас вытащим.

Первым своего комроты разыскал зампотех Алексей Сергеев. Вскоре подъехал на танке Платицына начальник политотдела бригады подполковник Жибрик. Обнаружили Литвинова в двадцати метрах от догорающего танка. Он, сжавшись в комок, вытянул руку с пистолетом, с простреленной головой, лежал в глубокой колее. Около него валялись две гранаты. В пяти метрах от него находился с простреленной грудью пулеметчик старшина Басов. Недалеко от них валялись трупы трех разорванных гранатами немецких автоматчиков.

Жибрик, Платицын, Бровко и Сергеев понесли на руках к танку Литвинова и Басова.

— Потяжелел ты, Володя, — проговорил Платицын, и глаза его увлажнились.

Начальник политотдела Жибрик, который в боевой обстановке не имел привычки сидеть в штабе и постоянно находился в боевых порядках танков, неся воинам страстное большевистское слово, подавая пример мужества и стойкости, доложил из танка комбата комбригу Шнейдеру обстановку и передал о героическом подвиге и гибели командира первой танковой роты капитана Владимира Григорьевича Литвинова. Потом, вступив в связь со всеми танками, передал им радиограмму:

— Товарищи гвардейцы! В боях за село Кшентицы геройски погиб командир роты Владимир Григорьевич Литвинов. Смерть его гитлеровцам обошлась дорого. Только противотанковых орудий его экипаж уничтожил восемь! Отомстим фашистам за смерть наших боевых соратников!