Этногенез в аспекте географии - [4]

Казалось бы, традиция ни в коем случае не может быть отнесена к биологии, однако механизм взаимодействия между поколениями вскрыт проф. М. Е. Лобашевым[12] именно путем изучения животных, у которых он обнаружил процессы "сигнальной наследственности", что просто-напросто – другое название традиции. Согласно концепции М. Е. Лобашева, индивидуальное приспособление совершается с помощью механизма условного рефлекса, что обеспечивает животному активный выбор оптимальных условий для жизни и самозащиты. Эти условные рефлексы передаются родителями детям или старшими членами стада – младшим, благодаря чему стереотип поведения является высшей формой адаптации. Это явление у человека именуется "преемственностью цивилизации", которую обеспечивает "сигнал сигналов – речь". В эту преемственность входят навыки быта, приемы мысли, восприятие предметов искусства, обращение со старшими и отношения между полами, обеспечивающие наилучшее приспособление к среде и передающиеся путем сигнальной наследственности. В сочетании с эндогамией, т. е. сексуальной изоляцией от соседей, стабилизирующей состав генофонда, традиция служит фактором, создающим устойчивость этнического коллектива. Но устойчивый, точнее, стабильный, этнос не является угрозой ни для соседей, ни для ландшафтов. Он, вместе с техникой и духовной культурой, связан с тем геобиоценозом, в котором он составляет верхнее, завершающее звено, так как входит в цикл конверсии геобиоценоза, под которым, по определению Гексли, понимается: "механизм, обеспечивающий циркуляцию энергии среди растений и животных одного местообитания; иначе говоря, это обмен веществ в экологическом сообществе, свойственном данному местообитанию. Для сохранения местообитания необходимо, чтобы циркуляция энергии поддерживалась и усиливалась"[цит. по 2, стр. 350]. Ничто не мешает нам включить для удобства анализа в этот цикл биологического, но, конечно, не общественного, человека[13].

Естественный прирост в стабильном этносе ограничен высокой детской смертностью, и, как правило, небольшие накопления семей к старости обычно достаточны лишь для поддержания этноса в равновесии со средой и являются некоторой страховкой против экзогенных воздействий: войн, эпидемий, стихийных бедствий. На преодоление этих постоянно возникающих трудностей и уходят нормальные усилия изолированного этнического сообщества. Оно всегда лишено агрессивности, а, следовательно, не способно и к изменению природы. Очевидно, что такой этнос не может быть причиной катаклизмов, примеры коих приведены выше. А какой этнос это может и делает?

Ф. Осборн в 1948 г. писал: "История нации (американской) за прошлый век, с точки зрения использования природных богатств, является беспримерной... Фактически это история человеческой энергии, безрассудной и бесконтрольной"[цит. по 2, стр. 45]. Так, но какова же она с точки зрения межэтнических конфликтов? Истребление индейцев, работорговля, расправа с франко-индейскими метисами в Канаде (1885 г.), захват Техаса, поглощение золотоискателями Калифорнии и Аляски – все эти события совершались неорганизованно и бесконтрольно. Правительство США и Канады затем просто санкционировали совершавшиеся факты и извлекали из них выгоду.

Но ведь по тому же самому принципу производилось арабское проникновение в Восточную Африку, и движение голландских переселенцев в Капскую землю, а потом к Оранжевой реке. Тем же способом русские землепроходцы завоевали Сибирь, а китайцы – земли к югу от Янцзы. Не отличается от описанных явлений и эллинская колонизация Средиземноморья и походы викингов. И нет никаких оснований думать, что иными по характеру были походы кельтов и захват северной Индии арьями. Следовательно, мы натолкнулись на часто повторяющееся явление перехода этносов в динамическое состояние, причем в огромной степени возрастает их агрессивность и адаптивные способности, позволяющие им применяться к новым, дотоле непривычным условиям существования.

Однако не следует распространять отмеченную особенность некоторых событий истории на все ее явления. Это было бы столь же ошибочно, как и сведение всех проявлений человеческой деятельности к общественным началам. Задача научного анализа в том и состоит, чтобы сначала классифицировать, а затем систематизировать обнаруженные факты, но не считать, что полученные выводы применимы ко всем наблюдаемым явлениям. Так, нелепо сводить, скажем, Семилетнюю войну, или наполеоновское завоевание Пруссии к стихийным процессам. События этого порядка прекрасно объясняются сознательными расчетами политических деятелей, диктуемыми им сферой общественного сознания, а не инстинктами. Это и является критерием классификации, столь же четким, как и психологическая классификация поступков отдельного человека на сознательные и подсознательные. Индикатором здесь является наличие свободы выбора при принятии решения, а следовательно, и морально-юридическая ответственность за свои поступки. В практической деятельности людей эти две линии поведения никогда не смешиваются. Аналогичный подход к размежеванию разнохарактерных явлений истории может быть осуществлен в научном анализе, что мы уже однажды показали на частном примере характеристики разнохарактерности передвижений кочевых народов Евразии в зависимости от степени увлажнения степной зоны