Этна и вулканологи - [6]

Один ученый нашел здесь слои пемзы – лавовой пены, характерной среди прочих для игнимбритов; но объем этих этнийских пемз на много порядков ниже, чем полагалось бы для выемки, образованной внезапным выбросом этой породы. Возможно, впрочем, что большие массы пемзы или даже игнимбритов находятся под более поздними наслоениями лав или под морским дном. Так или иначе, но до сих пор происхождение данной обширной депрессии не ясно, и геологов, которых не отпугивает перспектива исследовать грандиозную Долину быка, карабкаясь по ее отвесным стенам, ждет увлекательная загадка.

Раньше подъем проходил по середине Пьяно дель Лаго, дальше к западу, откуда Валь дель Буе не видна. Хаотические борозды, заполнившие в 1971 году плато Лаго, заставляют сейчас огибать гигантскую впадину – до той поры, пока бульдозеры не проведут новую проезжую дорогу поверх лавовых потоков, либо пока «прах» шлаков и вулканической пыли из действующих воронок на склонах Этны не заполнит выбоины и узлы на свежезастывшей лаве. Конечно, такая естественная нивелировка займет несколько десятилетий – в зависимости от мощности выбросов. Но, вообще говоря, пепел способен быстро покрыть не только молодые лавовые потоки, но и целые горы: громадная масса Этны по сути дела состоит из бесчисленных засыпанных возвышенностей-спутников.

Когда я впервые увидел здесь круглый кратер (это случилось в 1949 году), я окрестил его «Лунным цирком»; глубина впадины была незначительной в сравнении с диаметром, дно совершенно ровное. Кратер был заполнен пеплом почти до краев, но частицы шлака и пыли из «султана» над главным кратером продолжали тихонько оседать в нем. Кратер этот образовался в 1819 году. Едва прекратилось извержение, два французских путешественника – Люка и де Гурбийон – пустились в путь к нему. Рассказ последнего о здешних местах весьма удивил бы нынешнего туриста, легким шагом пересекающего песчаную выбоину. «При ходьбе, – писал де Гурбийон, – приходится то и дело отступать назад и с мучительными усилиями обходить препятствия, грозящие пребольными падениями… Через четверть часа подобной ходьбы, кою лучше назвать бесконечной пыткой, мы вынуждены были взять далеко влево, существенно удлиняя свой маршрут… Наконец, когда, измученные до крайности, мы готовы были поддаться отчаянию, каким-то чудом обнаружилась естественная тропа, приведшая нас к вершине вулкана… Прежде чем обратить свои взоры на кратер, мы оглядели друг друга: платье и сапоги свисали лохмотьями; руки кровоточили; лица исцарапаны и покрыты вулканическим песком, смешавшимся с потом и кровью из ран. Мы стали неузнаваемы, и души наши скорбели. При взгляде в бездну мне показалось, будто вдруг пригрезился ад, я зрил его воочию перед собой. Крик, вырвавшийся из моей груди, означал не только крайнюю степень удивления. Его исторгли восхищение и ужас. Я как будто впервые в жизни увидел кратер, все прочие были немедленно забыты… Вулкан ворчит и ворочается; в узком углу бурлит жидкая лава, и все громадное пространство, занятое бездной, до самого края, где я нахожусь, являет немыслимое, доселе невиданное, величайшее зрелище! Тут обугленные черные куски лавы рушатся в пропасть, там дымящиеся шлаки вылетают из глубины и оседают на внутренних стенах. Обширные слои аммиачных, натриевых и железистых солей, недавно вырвавшихся из котла, сейчас сверкают перед взором всеми оттенками красного, серого, коричневого, белого, розового, фиолетового, зеленого, небесно-голубого и черного цветов. Эти слои оседают на поверхность, покрытую серой (!) подчас темную, как охра, иногда нежно-желтую, ярко сверкающую. Порой исторгнутые из чрева вулкана вихри пепла и песка – чернее эбенового дерева – заволакивают вулканическую палитру непроглядной жгучей пеленой… Отовсюду в бездне, свиваясь меж собой, поднимаются ввысь столбы вулканического пара, густого, горячего, до крайности насыщенного удушающим запахом аммиака. Что же до пепла, то его температура такова, что нет возможности две минуты устоять на одном месте: настолько он горяч; когда я зачерпнул с поверхности горсть пепла, он опалил своим жаром бумагу; если же попытаться взять пепел с глубины два дюйма, он обжигает руку… По мере того как мы обходили громаду дымящегося кратера, вулканический пепел становился все тоньше, а жар его все возрастал до такой степени, что через четверть часа нам уже не было никакой возможности продвигаться. Замечу, что шли мы, ступая одной ногой по наружному, а другой – по внутреннему краю бездны, как бы оседлав его кромку». Между миром, описанным путешественником в 1819 году, и миром сегодняшним нет ничего общего. Бывший кратер заполнился светло-серыми тонкими отложениями, так что заметить его можно лишь по слегка выступающим краям, да и те надолго ли? Разница в уровнях между цирком 1819 года и почти ровной площадкой 1972 года наглядно показывает, сколь эфемерны паразитные кратеры, особенно находящиеся в вершинной зоне почти непрерывной активности. Один за другим исчезают под грудами шлака и пепла бесчисленные боковые конусы высотой в десять, пятьдесят, а то и все шестьсот метров. Сообща они довели объем Этны до тысячи кубических километров. Конусы, лежащие с подветренной стороны открытых воронок, заполняются осадками медленно и постепенно. Остальные зависят от спорадических извержений центрального или боковых кратеров, получая иногда за раз «порцию» осадков до тридцати метров толщиной.