Этика и материалистическое понимание истории - [18]

Ведь, только практика доставляет нам обеспечение наших познаний. Как только моё познание даёт мне право совершать с уверенностью определённые действия, произвести или не произвести которые находится в моей власти, так отношение причины и действия перестаёт быть для меня простым случаем или голой видимостью, простой формой познания, как хотело бы, быть может, его определить шестое созерцание и мышление. Познание этого отношения возвышается, благодаря практике, до познания о чём-то действительном, до точного познания.

Границы практики свидетельствуют, конечно, и о границах нашего точного познания.

Что теория и практика совершенно не могут обойтись друг без друга и что только благодаря взаимному воздействию они в состоянии добиться наибольшего результата, является лишь необходимым последствием того обстоятельства, что движение и познавательная способность должны были действовать совместно уже с самого первого момента. В процессе развития человеческого общества разделение труда привело к тому, что разорвалась естественная связь этих двух факторов и установились такие классы, занятием которых сделалось преимущественно движение, а также и такие, которым выпало на долю преимущественно познание. Мы уже указывали на то, что отражением этого явления в философии было создание двух миров: духовного — высшего и телесного — низшего. Но, конечно, вполне обособиться друг от друга эти функции не могли ни у одного индивида, и современное пролетарское движение мощно содействует тому, чтобы уничтожить это классовое деление, а вместе с ним и дуалистическую философию, философию чистого познания. Даже наиболее глубокие и абстрактные познания, которые, по-видимому, стоят совсем вдали от практики, на самом деле, влияют на неё и сами подвергаются её влиянию, и одна из задач критики человеческого познания — вызвать в нас сознание этого влияния. Теперь, как и прежде, познание в конечном счёте постоянно остаётся орудием в борьбе за существование, средством придать нашим движениям наиболее целесообразные формы и направления, всё равно, происходят ли эти движения в природе или в обществе.

«Философы только различно объясняли мир», — говорит Маркс, — «всё дело же состоит в том, чтобы изменить его».

3. Инстинкты самосохранения и размножения

Итак, способность самостоятельного движения и способность познавания связаны нераздельно друг с другом, как орудия в борьбе за существование. Одна развивалась вместе с другой, и по мере того, как возрастает в организме значение этих средств борьбы, уменьшается значение других, более первичных, которые теперь нужны менее, как, например, плодовитость организма и его живучесть. С другой же стороны, по мере того, как уменьшается значение этих первоначальных средств, должно расти для борьбы за существование значение двух других указанных факторов, и самая эта борьба должна способствовать их большему развитию.

Но произвольное движение и познание сами по себе вовсе ещё не составляют орудия, достаточного для борьбы за существование. Что пользы мне в этой борьбе от самых сильных мускулов, гибких суставов, на что мне самые острые чувства и огромный ум, если я не ощущаю в себе стремления употребить их для своего сохранения, если для меня безразличны и не вызывают никакого движения вид пищи и сознание опасности? Произвольное движение и познавательная способность делаются орудием в борьбе за существование лишь в том случае, если вместе с ними проявляется стремление к самосохранению организма, которое приводит к тому, что всякое важное для существования организма познание тотчас порождает желание исполнения необходимых для его существования движений, а этим вызывает и самые движения.

Произвольное движение и познавательная способность бесполезны для существования индивида при отсутствии инстинкта самосохранения, так же как, с другой стороны, этот последний сам является бесцельным при отсутствии обоих указанных факторов. Все они теснейшим образом связаны между собой, взаимно обусловливают друг друга и срослись один с другим. Инстинкт самосохранения является самым первичным и самым необходимым из всех животных инстинктов. Без него не мог бы ни один, сколько-нибудь одарённый произвольным движением и познавательной способностью животный вид сохраниться даже на короткое время. Он управляет всей жизнью животного. То же самое общественное развитие, которое предоставляет культивирование познавательной способности одним классам, а практического движения — другим, и которое в первых порождает перевес чистого «духа» над грубой «материей», заходит в изолировании познавательной способности иногда очень далеко, так что последняя от пренебрежения практикой, служащей сохранению жизни, переходит к пренебрежению самой жизнью. Но этот род «познания» ещё нигде не мог преодолеть инстинкта самосохранения и остановить действие практики, служащей сохранению жизни. Если иной случай самоубийства и может быть обоснован философски, то при всяком практическом акте отрицания жизни, в конце концов, наталкиваются, как на причину, на болезнь или отчаянное общественное положение, но не на философское учение. Одним философствованием нельзя победить инстинкт самосохранения.