Эти непонятные корейцы - [37]

Да, корейский народ будет искренне восхищаться подвигом семьи имярек, задушившей себя и детей в тисках экономии ради приобретения дома под старость. Но сам народ втихую будет жить иначе. Будет транжирить деньги на дружеские посиделки за бутылочкой сочжу, будет по выходным ходить в дорогие парки отдыха и покупать визжащим от восторга детям ненужные побрякушки, а жене — очередную кофточку, о которой она твердит еще с пятницы, будет отводить душу в ресторанчиках с деликатесами…

Корейцев можно понять. В стремительно богатеющей стране с отлично развитой индустрией моды и развлечений, где тебя, кроме всего прочего, не особо душат налоги, трудно добровольно надеть на себя вериги скопидомства. Трудно заставить себя жить так, как жили родители в голодные 60-е годы — отказывая себе во всем ради туманного будущего.

Если судить по корейским средствам массовой информации, то подобный подход к жизни для корейцев — явление новое. В печати то и дело мелькают статистические данные о том, что за последние годы корейцы стали откладывать меньше денег, и эти данные расцениваются как тревожные. Есть здесь такой распространенный рекламный сюжет — огромная лягушка, в прозрачном брюшке которой скопились телевизоры, стиральные машинки, предметы роскоши. Она вот-вот лопнет от жадности. Эта лягушка символизирует т. н. «квасоби» (букв.: перепотребление), то есть избыточное потребление всего вообще, но в особенности дорогостоящих иностранных товаров, а также широко распространившиеся поездки населения за рубеж — то есть те расходы, которые связаны с утечкой валюты из страны. Общественные организации традиционалистского толка считают квасоби страшным злом, разрушающим не только экономическую стабильность страны, но и национальный дух народа. С квасоби они стараются бороться — взывают через прессу к патриотическим чувствам, призывают потребителей к бойкоту то американских сигарет (долгое время огромный плакат с заклинанием не покупать «внешней» водки и табака развевался над столичной улицей Чонно), то японской аппаратуры, то французского нижнего белья.

Кого-то эти призывы, вероятно, задевают за живое. Помню, как возмущался по поводу последней статьи расхода наш пожилой профессор, преподававший на лингвистических курсах в Сеульском университете: «Ну ладно еще потратиться на дорогой костюм! — кипятился он. — А то ведь срам сказать — трусы! Их же никто не видит!» Но профессор — что? Ему французских бюстгальтеров не носить. Юные же покупательницы с профессором, конечно, теоретически согласны — они в университетах нынче учатся, наслышаны об экономическом кризисе, да и мама учит не транжирить деньги. Но глазки сами собой так и загораются у прилавков с нежным, шелковым, душисто-нездешним… Или взять японскую аппаратуру. Любой аджосси тебе убежденно скажет, что японцы — сволочи, угнетатели корейской независимости в прошлом, а сейчас — дутые лидеры региона, корейская промышленность замечательная, вот-вот их обгонит… Но фотографировать и слушать музыку патриотический аджосси почему-то предпочтет при помощи вражеской техники и при первой же возможности поедет за ней в шоп-тур в Гонконг, потратив на это свой короткий отпуск.

Так что пока усилия по борьбе с квасоби особого успеха не имеют. Трудно сказать, хорошо это или нет. Может быть, валюту поберечь и стоит (хотя это слишком похоже на благое пожелание). Но если народ вдруг внемлет призывам к тотальной экономии и действительно начнет перелицовывать пиджаки, то пострадает и корейская экономика — огромный рынок товаров и услуг просто лишится потребителя. А с другой стороны, уменьшение личных накоплений тоже вещь опасная. Ведь они — единственный буфер для человека в стране, где не развита система социального обеспечения. В Корее нет фактически ни пенсий, ни пособий по безработице, и недавний экономический кризис показал, что уволенные в результате сокращений люди могут рассчитывать только на себя.

Пока же экономисты и общественные деятели ломают копья, разбираясь во всех этих тонкостях, народ живет в свое удовольствие. И более того —– сравнивая себя с другими народами, корейцы по-прежнему гордятся своей бережливостью. Как сказал мне однажды на уроке корейский студент: «Мы очень экономны. Мы ведь никогда не бьем хрустальные бокалы об пол на свадьбах, как это принято в России».

Глава девятая Скованные одной цепью (о корейской семейной системе)

Корейская семейная система в немалой степени отличается не только от западной, но и от российской. Наша привычная нуклеарная «папа-мама-я-дружная семья» — в Корее будет смотреться по меньшей мере убого. В корейскую семейную схему на правах самых важных действующих лиц включены не только бабушки и дедушки, но и племянники, зятья, девери, золовки, всякие двоюродные тетки — сами названия которых в современной

России известны только писателям-деревенщикам.

В России к новым родственникам, которых человек получает после свадьбы, относятся как к бесплатному приложению к супругу. Сложатся с ними отношения — хорошо, не сложатся — тоже не беда. Можно снять квартиру, уйти к маме, уехать, в конце концов, на Крайний Север — иными словами, от них можно отделиться и никогда в жизни не общаться. Общественное мнение молодых не осудит — у них своя жизнь, своя семья. В Корее, однако, дела обстоят совершенно иначе. Связи с родственниками составляют львиную долю всех человеческих связей корейцев. С родственниками проводят праздники и выходные, с родственниками делятся горем и радостью, к родственникам бегут за помощью.