Эти лживые клятвы - [4]

Я качаю головой. Я хочу это сделать, но, если мадам Вивиас узнает, что Фаун живет с нами в подвале, последствия будут ужасными – и не только для нас с Джас. Для Фаун – тоже.

– Ник, я не могу…

– Ты ведь знаешь, мне больше не к кому обратиться, – говорит Ник, но в ее словах нет злобы. Только смирение.

– Сколько она должна?

Ник вздрагивает и отводит взгляд.

– Слишком много.

– Сколько. Она. Должна?

– Восемь тысяч раконов.

Услышав сумму, я вздрагиваю. Это два месячных платежа мадам Вивиас, даже с учетом ее «санкций». Я не знаю, сколько унесла из сейфа Горста, но вполне вероятно, денег в моей сумке хватит, чтобы покрыть весь этот долг.

Девочка обращает на меня взгляд огромных глаз, за которые и получила свое имя. В них читается мольба: спаси меня. Если я не сделаю этого, все будет кончено не только для Ник, но и, возможно, для Фаун. В лучшем случае она окажется служанкой какой-нибудь богатой аристократки. А в худшем? О худшем я не могу даже думать.

Ник желает дочери добра. Хочет, чтобы она была лучше ее, желает ей лучшей доли. Если я не заплачу мадам Ви, моя жизнь почти не изменится. Наш долг слишком велик, наши жизни давно уже связаны с ведьмой, в сетях которой мы увязли, когда умер дядя Девлин. Нас с Джас содержимое этой сумки не спасет. Но оно может спасти Фаун и Ник.

Я достаю из сумки два мешочка.

Глаза Ник расширяются.

– Где ты это взяла?

– Это не важно. Бери.

Широко открыв глаза и рот, Ник заглядывает в мешочки и качает головой.

– Бри, нет.

– Да.

Подруга смотрит на меня, и по ее глазам я вижу, как отчаяние борется со страхом за меня. Наконец она прижимает меня к себе и говорит.

– Когда-нибудь я верну тебе этот долг. Я найду способ. Клянусь.

– Ты ничего мне не должна, – я вырываюсь из ее объятий. Я очень хочу домой. Хочу умыться. Очень хочу спать. – Если бы на вашем месте были мы с Джас, ты бы поступила точно так же.

Ее глаза наполняются слезами. Я смотрю, как одна из них стекает по ее щеке, как размазывается ее макияж. Но когда она замечает мою окровавленную руку, на смену благодарности в ее взгляде приходит беспокойство.

– Что случилось?

Я сжимаю руку в кулак, чтобы скрыть порез на ладони.

– Ничего. Просто порезалась.

– Просто порезалась? Ты можешь подхватить инфекцию. – Она кивает в сторону спальни. – Пойдем. Я могу помочь.

Я знаю, что она меня не отпустит, и следую за ней в крошечную спальню. В комнате стоит шаткий комод и кровать, которую она делит с дочерью. Я сажусь на край постели и смотрю, как она закрывает за собой дверь и достает лекарства.

Она опускается передо мной на корточки и наносит на порез мазь.

– Он появился, когда ты достала эти деньги, – не вопрос. Утверждение. И я даже не пытаюсь ей врать. – Ты в порядке?

Пока мазь впитывается в кожу, я стараюсь сидеть неподвижно. Срастаясь, плоть зудит.

– Да. Мне просто нужно немного поесть – и немного поспать.

Ник обращает на меня полный недоверия взгляд темных глаз.

– Поспать? Бри, ты так вымотана, что я не уверена, что тебе поможет что-то, кроме комы.

Я смеюсь – или пытаюсь смеяться. Больше всего это напоминает жалкое хныканье.

Как же я устала.

– Когда тебе вносить следующий платеж тете?

– Завтра, – при мысли об этом у меня появляется ком в горле. Мне семнадцать, но, если все будет продолжаться в том же духе, я буду должницей своей тетушки до конца жизни. Девять лет назад, когда мама нас бросила, а дядя Девлин умер, мы с сестрой подписали магический контракт, по условиям которого должны служить мадам Ви и каждый месяц платить ей ренту. Тогда это казалось разумным: все лучше полной неопределенности судьбы сирот. Но мы были маленькими девочками и не знали, что такое сложные проценты и каким коварным может быть водоворот санкций. Точно так же, как Фаун не до конца понимала условия контракта, который подписывала с Горстом.

– Из-за нас, – сказала Ник, протягивая руку за марлей, – тебе снова не хватит денег.

– Оно того стоит, – шепчу я.

Ник крепко зажмуривается.

– Этот проклятый мир уже ничего не спасет, – Ник понижает голос, несмотря на то что Фаун может услышать нас, только если будет подслушивать под дверью. – У меня есть друг, который может дать тебе работу.

Я хмурюсь.

– Какую? – Мне нужно столько денег, сколько не заработать ни на одной работе. – Если уж на то пошло, я вполне могу работать и на Крейтона Горста.

– Крейтон будет забирать половину твоего заработка, – Ник с грустной улыбкой берет меня за руку. – Я знаю фейри, которые готовы много заплатить за компанию красивого человека – и еще больше, если ты согласишься на заключение уз. Гораздо больше, чем может предложить Крейтон.

– Фейри?

Я качаю головой. Уж лучше связаться с похотливыми клиентами Крейтона. Раньше люди верили, что фейри – наши хранители. Раньше, до того как открылись порталы, они являлись нам в своих призрачных формах – в виде теней или похожих на живое существо фигурах, мелькнувших среди деревьев.

Мой народ называл их ангелами. Мы поклонялись им и молились, чтобы ангелы оставались рядом с нами, защищали нас, присматривали за больными детьми. Но, когда небеса разверзлись, а ангелы наконец оказались здесь, они не стали нас защищать.