Эти бессмертные - [32]

— Что значит «раскрой»? — не понял Павел. — Я не умею этого.

Внезапно Людвиг открыл глаза и тихо проговорил, неотрывно глядя на Павла:

— Делай, что он говорит. Пожалуйста.

— Но я действительно не умею, — начал Павел и тут же осекся.

Он понял, что на самом деле умеет. И еще он понял, что в голосе Людвига звучит неподдельная, искренняя мольба. И ожидание скорой неминуемой смерти. Если Павел не поможет, Людвиг умрет. Павел не видел никаких причин, которые могли заставить его помогать Людвигу, но не стоять же просто так и смотреть, как человек умирает! Павел открыл душу.

— Вот и хорошо, — пробормотал себе под нос граф Хортон. — Стой спокойно и не шевелись. И не мешай мне.

Невидимое, но вполне ощутимое щупальце проникло в грудь Павла и слегка сдавило его сердце. Стало холодно и душно, щупальце высасывало из Павла жизненную силу и отдавало… Да, оно отдавало ее Людвигу.

Хортон пошатнулся, ему явно стало нехорошо. Павел хотел поддержать его, не дать завалиться на бок, но Хортон прошипел сквозь стиснутые зубы:

— Не шевелись, я сказал!

И Павел замер на месте.

Людвиг вдруг закашлялся, его грудь заклокотала, он судорожно вдохнул, приподнялся на локте, его стошнило кровью и каким-то гноем. Хортон выпрямился, закачался и упал бы, не поддержи его Павел. На этот раз лорд не возражал против помощи.

— Дальше давай сам, — сказал Хортон. — Понял, мальчик мой? Я больше не смогу давать тебе силу.

Людвиг не отвечал, он содрогался в спазмах кашля и рвоты. Лишь через минуту, когда его немного отпустило, он утер рот полой плаща, убедился, что стало только грязнее, досадливо поморщился, а затем поднял голову и взглянул в лицо своего повелителя.

— Благодарю, мой лорд, — сказал он. — Я остался жив лишь благодаря вашей помощи. Мой долг перед вами снова вырос.

Хортон важно кивнул.

— Как бы то ни было, — сказал он, — барона Хайрона больше нет. — Хортон возвысил голос. — Да здравствует барон Людвиг!

— Да здравствует его высокоблагородие барон Людвиг, наш повелитель! — нестройным хором провозгласили будущие (или уже не будущие) вассалы Людвига. Изольда чем-то отвлеклась, опоздала к началу хора и произнесла ритуальную фразу невнятной скороговоркой, отчего смутилась и покраснела. Окружающие сделали вид, что ничего не заметили.

— Пан! — позвал Хортон. — Проследи, чтобы рабы отвели Людвига в подобающие покои.

Пан подошел к Павлу и грубо ткнул его в бок.

— Шевелись, раб! — рявкнул он визгливым голоском. — Исполняй то, что сказал повелитель!

— Не трогай его, Пан, — вмешался Хортон. — Во-первых, он сейчас слишком слаб после того, как помог мне вылечить Людвига. Во-вторых, это слишком ценный раб, чтобы исполнять грубую работу. Пусть лучше он сыграет нам на лютне. Нет, не прямо сейчас, Павел, сначала отдохни.

Пан отвернулся и пошел прочь, к рабам-носильщикам, сидящим на траве за канавкой, отмечающей границу территории замка. Хортон тихо пробормотал ему вслед:

— А в-третьих, демон порвет тебя двумя пальцами. Если на то будет моя воля.

Павел кинул на Хортона вопросительный взгляд, но тот никак не отреагировал. Павел понял, что случилось — граф полагал, что произнес последние слова про себя, он просто начал думать вслух, дал слабину после тяжелого боя. Павел поспешно отвернулся, пусть лучше Хортон думает, что Павел ничего не слышал. А интересную вещь он сказал…

6

Людвиг сгорал от стыда. Не так он представлял себе свой первый бой, совсем не так! Умом Людвиг понимал, что ничего позорного не произошло, с самого начала повелитель полагал, что потребуется его помощь, а ведь тогда повелитель еще не знал, что Хайрон владеет тайными заклинаниями. Это выяснилось слишком поздно, и в итоге лорд Хортон и Людвиг едва-едва одолели Хайрона вдвоем, так что глупо казнить себя за то, что не оправдал собственных ожиданий. Их и нельзя было оправдать.

Умом Людвиг понимал это, но его сердце говорило совсем другое. Оно говорило, что он опозорился, и в каком-то смысле сердце было право.

Хайрон оскорбил Людвига, оскорбил дважды, причем в обоих оскорблениях не было ничего, кроме правды, и это было обиднее всего. В третий раз Хайрон оскорбил Людвига, метнув первый файрбол не в него, а в его повелителя. Этим жестом он показал, что как воитель Людвиг ничего не стоит, он — пустое место, которое можно не принимать во внимание.

Готовясь к бою, Людвиг рассчитывал на нечто подобное тому, что описывается в классических легендах. Но настоящий бой оказался не красивым ритуалом, исполненным глубокого смысла, а просто дракой, жестокой, кровавой и совсем не красивой. То, что бойцы сражаются заклинаниями, а не ножами и палками, не меняет абсолютно ничего.

Первые секунды боя Людвиг простоял в остолбенении. Пустыми глазами он смотрел, как барон-изменник, скрывший тайные заклинания от своего повелителя, атакует лорда Хортона, лорд с трудом отбивается, а Людвиг стоит и ничего не делает.

Когда Людвиг понял, как это выглядит со стороны, его душу наполнил гнев пополам со стыдом. Людвиг применил самое сильное ударное заклинание, какое знал, — пляску земли. И оказалось, что наносить удар в бою — совсем не то, что тренироваться в овраге, приспособленном для боевых упражнений. Противник не стоит на месте, а защищается, и не всегда так, как ты ожидаешь. Хайрон не применил ни одной из стандартных защит, он как бы пропустил атаку сквозь себя, лишь потом, задним числом, Людвиг понял, что барон умеет парить в воздухе, а тогда Людвиг успел понять только одно — что после этой атаки противник обратил, наконец, на него внимание.