Эта смертельная спираль - [22]

«Картакс» утверждает, что эти правила защищают людей, но папа видел всю правду, поэтому и придумал запасной план. Он знал, что они утаят вакцину и станут шантажировать ею, чтобы избавиться от генхакеров раз и навсегда.

– Послушай, – говорит Коул, потирая лицо. – Конечно, у «Картакса» жесткая позиция на незарегистрированные алгоритмы, но…

– Жесткая? – переспрашиваю я. – Они пытались объявить преступниками всех, у кого есть генкит. Отрезали доступ к своему коду для всех, кто живет на поверхности, и так же поступят и с вакциной.

– Это смешно. Они хотят распространить вакцину среди как можно большего числа людей. Они не рискнут потерять еще одну вакцину.

Вода превращается в лед. Звуки леса стихают. В голове вертятся его слова словно эхо. Оглушительное эхо.

– Что значит еще одна вакцина?

Но мне и не нужен ответ. Мысли уже несутся вперед, воскрешая воспоминания о папиных уроках про вирусы. В первое лето в хижине он показал мне код, благодаря которому стал знаменитым – гентех-вакцину от гриппа Х.

«Она устойчивая», – сказал он. Раньше вакцины от гриппа хватало только на год, потому что вирус эволюционировал и мутировал, как голубиное стихотворение. Алгоритм утрачивал свою эффективность, а вакцина устаревала. Такие коды называют хрупкими. Но папин алгоритм действовал совсем по-другому. Он бьет точно в сердце вируса, и от его удара не укрыться, поэтому и работать будет всегда. Поэтому, как только вакцину от гриппа Х загрузит большое число людей, он перестанет существовать.

– Это не первая вакцина, верно? – Мой голос дрожит. – Вакцину уже находили, но код оказался хрупким.

Коул кивает:

– Твой отец разработал вакцину в первые месяцы после вспышки, но вирус развивался слишком быстро. И уже через несколько недель код стал бесполезен.

От этих слов в стене моей уверенности появляется трещина. Хрупкий код. Люди создали его, но природа обыграла нас.

Она посмеялась над нами.

– Вот почему «Картакс» не станет скрывать вакцину, – говорит Коул. – Они распространят ее среди как можно большего количества людей. Они станут транслировать ее день и ночь, чтобы убедиться, что победили вирус. Их больше не волнуют незарегистрированные технологии. Их волнует только то, что если нам понадобится слишком много времени на расшифровку кода, мы потеряем вакцину. Ее разработал твой отец, но сейчас…

– Сейчас его больше нет.

Осознание этого обрушилось на меня. Последняя вакцина перестала действовать уже через несколько недель, а Коул сказал, что расшифровка может занять полгода. Если мы прождем так долго, то вирус мутирует и код перестанет работать. А без папы понадобятся годы, чтобы написать еще один.

К тому времени все на поверхности уже умрут.

– Ты сказала, что твой отец придумал для нас план, – наклонившись вперед, говорит Коул. Свет из хижины освещает бугорки на его груди, но я все еще не могу разобрать узор. – Он оставил записку души. Но больше никаких инструкций, ничего. Должно быть, он был уверен, что ты догадаешься сама.

– Знаю. – Я погружаюсь в воду. – Но как это сделать?

– Я думал, ты – Агатта.

– Очень смешно.

Я закатываю глаза, но Коул прав… папа оставил мне это, потому что я его дочь и знаю его лучше, чем кто-либо. Мне просто чего-то не хватает. Какой-то подсказки или инструкции, которые он спрятал так, что их не найдут в «Картаксе», но найду я. Что-то такое, о чем я обязательно догадаюсь.

Коул проверяет повязку на своих плечах, извернувшись так, что свет из хижины падает на его тело. Странный рисунок из бугорков на его груди приобретает очертания, и я встаю, открывая рот.

– Какого черта?

Кожа Коула от пупка до ключиц покрыта шрамами. Линии сморщенной кожи тянутся сверху вниз, от одного бока к другому, пересекая его тело, как живая печатная плата.

– Что с тобой произошло? – Я выхожу из воды. – Почему они не залечили твои шрамы?

Он смотрит вниз и проводит рукой по груди, словно уже позабыл об их существовании.

– Они собирались, но я сохранил их в качестве напоминания.

– Напоминания о чем?

– О том, что они со мной сделали. Я – тайный агент. Знаешь, кто это такие?

Я качаю головой. Я только читала, что о них шептались в сетях «Небес» и в обрывках отчетов, – это не солдаты, а машины, у которых есть нечеловеческие способности. Мне казалось, что это просто слух, но, видимо, нет. Тайный агент. Я вспоминаю, как почернели глаза Коула, когда он с нечеловеческой скоростью выбежал из машины. Как он закрыл меня от взрыва, не обращая внимания на раны.

Теперь понятно, почему он сказал, что запрограммирован меня защищать.

Коул протягивает руку, показывая мне свою панель. От кобальтовых светодиодов вверх по руке тянутся три лей-линии. Они выглядят как татуировки, но это не так. Это трубки толщиной в микрометр и шириной в один слой человеческих клеток, которые слегка выступают над кожей. Большинство нанитов гентеха перемещаются по кабелям внутри тела, чтобы добраться туда, где они должны сработать. В мышцы, глаза, живот. Наниты могут и сами дрейфовать по клеткам, но кабели действуют как железная дорога, мгновенно доставляя их до места назначения.

Но лей-линии разрабатываются для опасных кодов. Некоторым нанитам нельзя доверять, потому что они не очень хорошо совместимы с остальными модулями. Черные кабели, которые тянутся по руке Коула, могут нести в себе токсичные наниты или соединяться с экспериментальными модулями, которые раздвигают пределы способностей человеческого тела.