— В хоккей играют настоящие мужчины, — попробовал пропеть Герка. — А я хоккеистом быть не собираюсь. Вообще чего вы на меня набросились? Думаете, я всё терпеть буду? Что ты тут будешь целыми днями командовать? Хочешь заниматься перевоспитательной работой? Пожалуйста! Вот тебе Пантя, который у тебя денежки требовал. Займись им!
— Конечно займусь, — устало сказала эта милая Людмила. — Ведь ещё неизвестно, кого труднее перевоспитать — испорченного человека или избалованного.
— Правильно, Людмилушка, рассуждаешь, правильно! — восхитился дед Игнатий Савельевич. — Глубоко смотришь в корень отрицательных явлений! Мы с тобой полностью согласны. Будем исправлять положение.
— А я не согласен! Я есть хочу, и надоело мне… — Герка хотел вырвать свою руку из дедовой, но тот железным пожатием удержал её и почти просящим тоном сказал:
— Согласен он, Людмилушка, согласен! Действительно, есть давно уж хочет, а сам себя накормить не умеет. Вот кое-чего и недопонимает. А поедим мы с ним, посоображаем, и он, конечное дело, поймет и согласится с твоими замечаниями. Потому что твои замечания, я считаю, готовая программа действий. Будет Герка настоящим мужчиной, — гордо и уверенно говорил он, — будет во что бы то ни стало! Создам ему для этого все условия!
— Да ведь смешно! — Герке наконец-то удалось вырвать руку. — Ладно, ладно, занимайтесь своим перевоспитанием, если вам больше делать нечего. Но не трогайте вы меня! И не смеши ты меня, Людмилушка! Посмотри ты на себя, будущая женщина! Малявка ведь ты! А рассуждаешь…
Он замолк, едва эта милая Людмила подняла на него свои большие чёрные глаза и дрожащим голосом сказала:
— Вот ты длинный, а что толку?! Я ростом маленькая, а ты живёшь, как маленький. Я, по крайней мере, вашего хулигана не испугалась. То есть очень страшно испугалась, сначала даже чуть в обморок не упала со страха, но ведь обратила вымогателя в бегство… — Она пристально вгляделась в Герку, тот отвернулся. — Герман, он ведь и у тебя требовал денежек?.. Посмотри мне в глаза! — приказала она. — Я должна знать, лжец ты или нет? Просила у тебе хулиганская верзила два рубли? Что ты ей ответил? Обещал дать?
— Не твое дело, — сквозь зубы процедил Герка. — Я не обязан…
— Я жду ответа, Герман.
Он молчал, отвернувшись от неё, и она ледяным тоном проговорила:
— Ты не лгун, но трус. Приготовьте денежки, Игнатий Савельевич! Два рубли!
Совершенно растерянным голосом дед Игнатий Савельевич попросил:
— Погоди, Людмилушка, погоди. Откуда такие сведения?
— Да, может быть, я трус. — Каждое слово больно борозднуло по горлу. Герка помолчал и хрипло продолжил: — Не я один, его все боятся. Он сильнее меня.
— Неправда, Герман, — почти ласково возразила эта милая Людмила. — Поверь мне, неправда. Чего ты боишься? Что он, изобьёт тебя?
— Он схватил меня за нос и за ухо, — упавшим голосом признался Герка. — А я был мокрый и замёрз. Он сильнее меня, я даже вырваться не мог.
— А ты укуси, исцарапай, головой его забодай! Ты окажи ему соп-ро-тив-ле-ни-е! Закрой глаза от страха и бросайся в атаку на негодяя!
— Прекрасная постановка вопроса! — Дед Игнатий Савельевич пришёл в полное восхищение. — Ты осчастливила нас, Людмилушка, своей принципиальностью и бескомпромиссностью! Все твои указания будут выполнены! Будем анализировать, информировать, комментировать, кусаться, царапаться, бодаться! То есть будем заниматься перевоспитательной деятельностью!
— Хватит ли у вас сил и терпения? — грустно спросила эта милая Людмила, раскланялась церемонно и ушла, опустив голову.
Дед Игнатий Савельевич, погрозив внуку пальцем, бросился было за ней следом, но она уходила быстро и решительно, и он обернулся к Герке с весьма растерянным видом, а проговорил неожиданно грозно:
— Следуя указаниям Людмилушки, начинаю исправлять свои многочисленные ошибки в воспитании единственного внука!
Герка махнул рукой и беспечно сказал:
— А мне до этого дела нет. Я есть хочу.
ШЕСТАЯ ГЛАВА
Тётечка, племянница и кот Кошмар
Тётя Ариадна Аркадьевна довольно нередко повторяла следующие рассуждения:
— Скорблю о том, что родилась девочкой. Всю жизнь мечтала об армейской службе, ибо превыше всего на свете чту порядок и дисциплину. Обожаю командовать, но не менее того люблю подчиняться разумным приказам. Потому я и не скрываю, что принципиально не люблю детей обоего пола — ни мальчишек принципиально не люблю, ни девчонок. Они шумят, галдят, визжат, мусорят и разрушают. И, главное, они, эти мальчишки и девчонки, не способны ничего понимать с первого слова. Не едят каш! Дразнятся, дерутся и пакостят! Потому что почти все они ужасно из-ба-ло-ва-ны! И страшно ле-ни-вы! В школах давно пора преподавателями назначать не учителей, а хотя бы милиционеров! Только тогда в школах будет порядок… Не спорьте, не спорьте, не спорьте, я очень глубоко убеждена, что дети — это наше большое горе и такое же наказание!
— Но ведь есть замечательная и справедливая пословица, что ДЕТИ — ЭТО ЦВЕТЫ ЖИЗНИ.
— Согласна, согласна, совершенно с вами согласна! — Тётя Ариадна Аркадьевна весьма насмешливо усмехалась. — Пусть будет будто бы так. ДЕТИ — ЦВЕТЫ ЖИЗНИ. КАК-ТУ-СЫ!
