Эта идея должна умереть. Научные теории, которые блокируют прогресс - [170]

В каком-то смысле это различение – результат научного прогресса. Еще в XIX и начале XX столетия люди с теми или иными психопатологиями содержались взаперти, а иногда подвергались наказаниям или даже умерщвлялись. С ростом понимания того, что симптомы психического расстройства отражают течение определенной болезни, основное внимание стали уделять вопросам предотвращения и лечения подобных заболеваний.

Однако этот прогрессивный подход не был применен в равной мере ко всем формам психопатологии. К примеру, расстройства, для которых в основном характерны интернализирующие симптомы (постоянный стресс или страх, самоповреждающее поведение), и расстройства с экстернализирующими симптомами (постоянный гнев или жестокость, антисоциальное и агрессивное поведение) весьма похожи по целому ряду признаков: распространенности; схожей этиологии и факторам риска; а также по разрушительному воздействию, которое они оказывают на социальные, образовательные и профессиональные результаты.

И в то время как масса научных ресурсов направлена на выявление причин и процессов, связанных с интернализирующими симптомами и созданием терапии для их лечения, борьба с экстернализирующими симптомами сосредотачивается в основном на ограничении свободы и других наказаниях. И в этом случае на выявление причин, изучение процессов и создание терапии выделяется сравнительно мало ресурсов. Это легко подтверждается, когда сравниваешь цифры федерального финансирования в области психиатрического здравоохранения, количество клинических испытаний, доступных медикаментов, а также публикаций в профессиональных журналах. Возможно, что у этой асимметрии множество причин, включая когнитивные и культурные предубеждения, влияющие на решения ученых и политиков и мешающие изучению антисоциальности как формы психического расстройства.

Когнитивные предвзятости включают в себя нашу склонность рассматривать действия, причиняющие вред другим, как намеренные и заведомо предосудительные – в отличие от точно таких же действий, которые не влекут вреда для остальных. Люди, наносящие вред другим, рассматриваются как способные к намеренному и целеустремленному поведению, в отличие от тех, кто сам является объектом этих действий (об этом много писали психолог Курт Грей и другие исследователи различий между «моральными агентами» и «моральными пациентами»).

Согласно этим предубеждениям, индивидуум, предрасположенный в результате генетических факторов и факторов среды к поведению, наносящему вред другим, воспринимается как «более ответственный» за свое поведение, чем индивидуум, предрасположенный к саморазрушительному поведению в результате действия точно таких же факторов риска. Возможно, что наше восприятие тех, кто наносит вред другим, как отвечающих за свои действия (и, соответственно, заслуживающих порицания) может отражать широко развитую практику укрепления социальных норм путем обвинения и наказания за неправомерное поведение.

С этими когнитивными предубеждениями связаны и культурные предубеждения, согласно которым поведение в своих собственных интересах считается нормативным. Индивидуалистичные культуры рассматривают эгоизм как фундаментальную мотивацию человека, вытесняющую все остальные мотивации и определяющую все человеческое поведение.

Эта норма может отражать доминирование теорий человеческого поведения на основе рационального выбора. Они очень популярны в экономике и имеют немало сторонников среди представителей других научных дисциплин, включая психологию, биологию и философию. Вера в «нормальность» эгоизма также широко распространена среди широкой публики, которая априори считает неэгоистичное поведение ненормативным или даже «ненормальным». Возможно, это помогает нам объяснять, почему поведение и закономерности мышления, заставляющие индивидуума наносить вред самому себе, рассматриваются как иррациональность и психические расстройства, в то время как аналогичное поведение и закономерности мышления, наносящие вред другим, воспринимаются как рациональный, хотя и аморальный выбор. И если вред, который наносится другим, приводит к получению каких-то благ для наносящего этот вред, то такое поведение может даже рассматриваться как сверхрациональное.

Соединенные Штаты Америки – необычайно индивидуалистическая страна, и это может помочь в объяснении того, почему ее жители столь сильно привержены нормам эгоизма. Кроме того, в Америке существует склонность к карательному (а не лечебному) подходу к преступлениям и агрессии. Совсем другой подход заметен в сравнительно менее индивидуалистичных скандинавских странах, где основной акцент делается на исправление, а не наказание даже самых закоренелых преступников. Подходы, основанные на идее ментального здоровья, позволяют снизить уровень рецидива. Это лишний раз показывает, что экстернализирующее поведение, в том числе преступление и агрессия, могут считаться симптомами психопатологии (требующей лечения), а не простым нежеланием контролировать себя (что требует наказания). Нам следует отправить в отставку идею о том, что антисоциальность и психическое расстройство – это совсем разные вещи.