Эта идея должна умереть. Научные теории, которые блокируют прогресс - [143]

На протяжении многих лет сторонники концепции строительства ниш полагали, что стандартная теория эволюции не может объяснить сути взаимоотношений между эффектами культурно опосредованного влияния человека на среду и естественным отбором. Взамен они выдвигали теорию строительства ниш – «ранее игнорировавшегося эволюционного процесса», который, во взаимодействии с естественным отбором, направляет ход эволюции. Однако для убедительности этого аргумента им приходится дать новое определение эволюции. Человеческая деятельность по строительству ниш, вне всякого сомнения, позволяет нам увидеть новые ковариации между генетической изменчивостью и приспособленностью в ходе эволюции, однако эта деятельность сама по себе не создает вариации и не занимается их отсеиванием, и поэтому она не может считаться частью эволюционного процесса. Безусловно, строительство ниш при посредничестве культуры вполне реально, важно, иногда весьма значительно с точки зрения эволюции и, конечно же, достойно изучения, однако не должно заставлять нас пересматривать понимание того, как работает эволюция.

Большие эволюционные переходы. За последние 3 миллиарда лет естественный отбор обеспечил несколько ключевых инноваций в процессе сборки, упаковки и передачи генетической информации от поколения к поколению. В число так называемых больших эволюционных переходов (major evolutionary transi-tions) включаются: переход от РНК к ДНК; объединение генов в хромосомы; эволюция эукариотических клеток; появление размножения половым путем; эволюция многоклеточных организмов, а также возникновение эусоциальности (в частности, у муравьев, пчел и ос), в рамках которой размножаются лишь немногие особи, а остальные исполняют функции слуг, солдат или нянек. Концепция больших эволюционных переходов, при условии правильного ее применения, может считаться вполне полезной и способной уточнить множество нюансов.

Тем более жаль, что создатели концепции сделали несколько ошибок в категоризации, объявив результатом больших эволюционных переходов две характерные черты, присущие человеку. Первая ошибка заключалась в уподоблении человеческого общества (исключительного для приматов с точки зрения уровня организации, способности выстраивать отношения и еще сотни других параметров) популяциям эусоциальных насекомых – только на том основании, что представители обоих типов общества «способны выживать и передавать гены… лишь в составе социальной группы»[96].

Это довольно печальный пример науки по аналогии – тот факт, что люди адаптированы к жизни в социальных группах, еще не означает, что эти группы необходимы им (как муравьям, пчелам, осам и термитам)для собственного воспроизводства. Если химические условия и освещенность среды в порядке, то любые мужчина и женщина, случайным образом отобранные из своих социальных групп, при наличии достаточного времени способны без особых проблем передать свою генетическую информацию следующему поколению.

Вторая ошибка состояла в том, что теоретики больших эволюционных переходов сочли человеческий язык также результатом такого перехода. Разумеется, человеческий язык как единственная коммуникационная система с неограниченным выразительным потенциалом, созданная естественным отбором, и в самом деле исключителен с биологической точки зрения. Однако информация, которую передает язык, содержится в нашем мышлении, а не в наших хромосомах. Мы не знаем со всей точностью, где или когда появился человеческий язык, однако мы можем достаточно уверенно судить о том, как он развивался – через процесс постепенной перестройки генов в рамках естественного отбора. Никаких крупных эволюционных изменений в ходе этого процесса не было.

Человеческое сотрудничество. Человек исключительно щедр, в частности, по отношению к тем, кто не относится к его кровным родственникам. Мы сотрудничаем с совершенно незнакомыми людьми, когда это соответствует нашим краткосрочным интересам конкуренции. Мы делаем анонимные благотворительные пожертвования. Мы добросовестно участвуем в групповых проектах, хотя осознаем, что (по крайней мере в краткосрочной перспективе) для каждого из нас было бы более выгодным расслабиться и переложить бремя работы на других. Мы отдаем деньги незнакомцам, которые в них нуждаются, хотя и знаем, что эти деньги никогда к нам не вернутся. Мы восхваляем щедрость и осуждаем скупость, даже если ни тот, ни другой тип поведения не оказывает на нас прямого влияния.

Все эти связанные с сотрудничеством феномены когда-то входили в список научных проблем, для которых эволюционисты пока не смогли найти ответа. Хорошая новость состоит в том, что с тех пор ученым удалось преуспеть в решении некоторых из этих задач. Плохая же новость заключается в том, что некоторые ученые двинулись в противоположном направлении: они переместили нерешенные задачи в список «тайн» – то есть задач настолько сложных, что нам следует оставить надежду когда-нибудь решить их в рамках традиционного взгляда на естественный отбор как движение к максимальной приспособленности. В результате им пришлось формулировать эволюционные объяснения, совершенно не подходящие для видов, у которых размножаются все особи, или предлагать новые «эволюционные» процессы, которые, по сути, вообще не являются эволюционными (однако напоминают поведенческие закономерности,