Эта древняя болезнь - [3]

— Только не древних греков, Андрей. Меня раздражают их обветшалые мудрствования.

— Не такие они уж и обветшалые, — обиделся за своих любимцев Андрей, но спорить с больным не стал. — Тогда я тебе что-нибудь из полярных дневников… Ладно?

— Валяй, — отозвался Ярослав, вспоминая, с какими хитроумностями проносил Андрей на звездолет коллекцию старинных книг по античной философии и дневники полярных экспедиций. Этим двум увлечениям Гуков отдавал все свободное время.

Механик ушел к себе в каюту д через минуту появился с книгой в руках.

— Что ты там откопал в своей лавке древностей, Андрей? — спросил, слабо улыбаясь, Муратов.

— Это особая книга… Как правило, полярные экспедиции описаны в изложении более поздних авторов. А это подлинные «Дневные записи, веденые поручиком П. К. Пахтусовым при описи восточного берега Новой Земли в 1832 и 1833 годах».

— Какая старина! — воскликнул доктор. — Пожалуй, тогдашние события следует числить по разряду мифологии…

— BOT-BOT, — сказал Гуков. Он снова хотел обидеться, но вспомнил, что должен уж привыкнуть к иронии товарищей, коль выбрал такое редкое увлечение, и притом Ярослав болен, надо быть терпимее к нему.

— Вот-вот, — повторил он. — Петр Кузьмич рассчитывал на таких неверующих и потому предпослал своим «Записям» эпиграф: «Я расскажу, как было, а вы судите как угодно». Будешь слушать?

— Читай, Андрей… И не сердись. Я не меньше твоего уважаю древних исследователей. Открой где-нибудь посередине.

— Хорошо, вот послушай: «15 декабря, четверг.

В ночи сделавшимся самым крепким ветром SSO при жестокой метели большую лодку нашу, опрокинутую подле избы, унесло по берегу к NNW на 150 сажен и раскололо бывший под нею маленький челнок из осинового дерева; лодка так же много потерпела; однако, имея в ней крайнюю нужду для будущего лета, принялись мы ее починивать, хотя с нашими средствами было это весьма трудно. Но нужда более всего делает людей изобретательными и трудолюбивыми. Одним словом, лодка была исправлена».

— Они молодцы, наши предки, — задумчиво проговорил Муратов. — «Нужда… делает людей изобретательными…» О нас пока этого не скажешь. Ничего мы изобрести не сумели, это при такой-то крайней нужде.

Он замолчал. Андрей выждал немного и продолжал читать:

— «25 декабря. Праздник Рождества Христова встретили мы усердными молитвами о сохранении нашего здоровья и благодарением Богу, что он по ею пору так милостиво хранил нас. Последующие дни святок провели в обыкновенных деревенских увеселениях, сколько средства нам позволяли…»

«Непостижимо, — подумал Ярослав. — Жалкое зимовье, кругом ледяная пустыня, первобытная пища, никаких средств связи, а командир их заботится о высоте духа своих людей…»

— «В вечеру 26 декабря подходили к избе три белых медведя, — читал Гуков. — До исхода декабря мы провели скучное время нашего зимовья в занятиях, не чувствуя почти никакой болезни, только отставной матрос Федотов был несколько слабее других и не мог участвовать в трудных работах. У Рудакова обнаружились на теле красные пятна и небольшие раны на ногах. Хотя он несколько жаловался на эту болезнь, но, будучи веселого нрава и зная худые последствия уныния и лени, не хотел уклоняться от работ…»

— Правильно поступил этот Рудаков, — перебил врач чтеца. — А мы раскисли, половина экспедиции уже в лазарете.

— Но ведь у них все было по-другому, — неуверенно принялся возражать Андрей.

— По-другому, говоришь? Так, та. к… Погоди… Что-то у меня кружится на уме, ускользает мысль… Знаешь что, Андрей, читай мне все, что говорится у Пахтусова про их болезнь. Читай!

— «5 января, четверток. Один из рабочих, Н. Подгорский, перемогаясь три дня, наконец сказал мне, что страдает опухолью колена правой ноги… 21 февраля, вторник. Сего числа один из экипажа нашего, Н. Рудаков, заболел опухолью левой ноги в следу… 26 марта, воскресенье. В. Федогов стал чувствовать припадки слабости и не мог участвовать в работах, у него приметно начали пухнуть ноги, и опухоль постепенно поднималась вверх. В это же время Н. Подгорский заболел опять правою ногою; она сделалась от следа до колена твердою и багровою…» Дальше читать?

— Конечно!

— «…Изба стала лазаретом: к прежним бывшим двум труднобольным присоединились и мы, вселять человек, ходившие к описи; из оставшихся же дома четверых человек рабочих только двое могли справлять все нужные работы… Отставной матрос Василий Федотов 3-го числа к вечеру умер… В семь часов вечера Н. Подгорский стал просить товарищей поводить его под руки на открытом воздухе. Исполняя желание больного, двое рабочих одели его потеплее и стали водить подле избы. Прошед несколько сажен, он сказал, что ему стало гораздо легче… Товарищи привели его в сени, где он сел отдохнуть. Не прошло после того пяти минут, как Подгорский упал на землю. В ту же минуту мы выскочили из избы и нашли его уже мертвым.

Покойный Н. Подгорский за час перед смертью шутил с товарищами и жаловался только на боль в ноге, не чувствуя цинготной болезни, которая и на поверхности не была приметна, но темное лицо его, желтоватого цвета, доказывало присутствие болезни…»

Андрей вдруг перестал читать и растерянно глянул на осклабившегося в мучительной гримасе Ярослава.