Эстеты из Кукановки - [36]

— Вот какие пироги, Иван Фомич: в нашей степи нашли богатейшее месторождение железной руды. Пахнет миллиардами тонн.

— Я так и предчувствовал, — степенно ответил Перепелкин. — Читаю газету и радуюсь. Вот, думаю, теперь вырвется вперед наша область… Надо полагать, летчика Мишу Мамахина наградят. И поделом!

— Вот именно, — согласился Гурьев. — А тебе, друг, придется в связи с этим потесниться. Мы под совхоз отвели другое место. Чуть подальше.

Перепелкин широко раскрыл глаза.

— Это же в силу каких высоких принципов я должен тесниться? Что-то не понимаю…

— А принципы такие, что пласт руды уходит целиком аккурат под твою территорию. На месте вашей усадьбы начнутся вскрышные работы.

— Ни за что! — завизжал тонким голосом Иван Фомич. — Я не виноват, что пласт куда-то уходит. Вольно ему мотаться под землею. А вы мне из-за этого все хозяйство порушите! Не пойду, хоть повесьте!

Вешать Ивана Фомича не собирались, но посулили обсудить его местнические настроения на бюро обкома. После такой наметки Фомич сразу потерял интерес к разговору и, прекратив препирательства, вышел из отдела, ругательски ругая всех на свете.

— Бюрократы! — ворчал он, шагая в одиночестве по шоссе. — Помидоры свежие лопать все мастера, а как беда пришла, так и защищать некому, просто срамота! Чиновники! А самый главный змей — Мамахин. Это он первый под меня подкопался. И чего ему надо было? Летаешь — и летай, а в землю нечего соваться. Я ведь к нему на небо не лезу? Не лезу. Компас, видите ли, у него не так вертится. В хороших руках вещь не станет вертеться. А вот почему я по милости его компаса должен с места срываться, понять не могу!

— Интересное кино, — сказал Федя Ступачков, услышав щедро приправленную «чертями» информацию. — Видимо, цветы Мамахину посылать не будем. Вместо этого начнем готовить инвентарь и кадры переселенцев.

— Цветы! — горько усмехнулся Иван Фомич. — Ладно. Был я раньше дураком, возил машинами на аэропорт арбузы. А теперь пускай авиаторы свою руду кушают, раз они такие умные.

После этой переоценки ценностей Иван Фомич начал собираться. Правда, дело было осенью, и урожай уже успели снять. Земля на новом месте была не хуже: хоть на хлеб мажь вместо масла. Да и рыбное озеро под боком. Но Фомич долго не мог забыть обиды.

* * *

Вскоре на месте, где была обнаружена руда, вырос целый городок. Руду отправляли на Урал целыми эшелонами, а Иван Фомич сдавал свою продукцию новым потребителям — шахтерам. Как-то, когда он снова наведался в областное сельхозуправление, Гурьев сказал ему, виновато пряча глаза:

— А тебя, Фомич, просили зайти в обком. В отдел промышленности.

— Зачем? — изумился Фомич. — Мне туда не с руки. Наверное, в сельскохозяйственный? Нет? Все-таки в промышленный?.. Ну, ладно, раз зовут — пойду.

— Дорогой товарищ Перепелкин! — ласково сказали ему в отделе промышленности, — придется еще немножко потревожить.

— А в чем дело? Может, кто нажаловался? Так я всегда задания выполняю. Помидоры на завод доставил вовремя, бахчевые — даже сверх плана, луку — хоть завались. Морквы этой и прочей игрушки…

— Не в петрушке дело. Там, где ваш совхоз расположен, нашли, знаете, месторождение…

— Эва! — ехидно сказал Фомич. — Так это было при царе Горохе, когда и людей было трохи. Я уже давно перебазировался.

— Знаю, дорогой. Но и на новом месте обнаружены залежи асбеста. Так что собирайте свои тыквы и бобовые да перебирайтесь. Отвели вам чудное местечко, не хуже Сочи. Тень, знаете, прохлада…

Фомич поглядел на своего собеседника странными глазами и сказал, заикаясь:

— Не ж-желаю ника-ка-каких сочей. Мне и ту-ту-тут хорошо. Сами езжайте! Не иначе опять под меня Мамахин подкопался. Его компаса дело!

— Не Мамахин, а геологопоисковая партия. Но это неважно. Нашли — значит, слава богу. Будем разрабатывать.

— Ничего не слава богу, — упирался Иван Фомич. — И никуда я не двинусь. Я директор совхоза, а не какая-нибудь кочевая народность проклятого прошлого! Геологи будут весь век ковыряться и что-то там такое находить, а я так и буду по степи таскаться, как цыган?

Бушевал Иван Фомич и на дворе и в дороге до самого совхоза.

— Ничего не попишешь, — утешал его агроном Федя, — надо собираться. Давай-ка, Фомич, организуем ансамбль цыганской песни и пляски. Купим тебе бархатные штаны, и будешь петь под гитару:

По всей степи гуляет наш табор кочевой,

Никто любви не знает цыганки молодой.

Иван Фомич только крякнул от злости.

— Возьму с них подписку, что на новом месте никаких залежей нет и не предвидится, — объявил он. — А нет — так уеду туда, где недра победнее. Из-за этих недр я прямо ошалел, ненормальным стал. Так и смотрю в землю: может, еще какая залежь появится. Тогда, значит, снова снимайся и тащись в неведомую даль, точно турист какой неприкаянный!..

Переехать все же пришлось, хотя подписки об отсутствии полезных ископаемых на новом месте никто не дал. Но на сей раз Ивану Фомичу повезло: больше его не тревожили. Спокойно зрели знаменитые перепелкинские пупырчатые огурцы, наливались кровяным соком помидоры, стальным шелком отливала капуста, и, как породистые свиньи, лежали на бахче розовато-желтые огромные тыквы…