Эстеты из Кукановки - [2]

— Это вы у председателя спросите, куда он курей подевал, — сумрачно сказал шофер, — а я сроду стукачом не был.

Он отвернулся от седока, страшно скосоротился и заголосил:

— «И с той старинною, да сямиструнною, што по ночам так мучила меня…» Иэх-хали на тройке ды с бубенцами, а теперь приехали давно… Слыхали, самый модный шлягер? Из Англии к нам пришел… Вот мы и дома.

«Козлик» остановился у правления. Пассажир, потирая ушибы, вывалился на волю. Председатель стоял на крыльце, держа в руках каравай с воткнутой в него солонкой. Он был несколько возбужден и сильно улыбался.

— Милости прошу, — возгласил он, изобразив нечто вроде реверанса, — заходите в наше скромное помещение, но тем не менее от чистого сердца… Пашка! Разыщи партийного секретаря!

— Как же! — дерзко ответил Пашка. — Его жена найти не может, а я — разыщи. Небось, как ушел с вечера к этой своей…

— Тш-ш-ш! — гусем зашипел на него председатель. — Ну тогда Полину Артуровну разыщи.

— Сам ищи! — огрызнулся Пашка, сел в машину и укатил.

— Гордый, стервец! — одобрительно сказал, глядя вслед машине, Мылов. — Он да еще комбайнер Авдошин — таких грубиянов поискать — не найти… Хотя у меня вообще все кадры самостоятельные. Палец в рот не клади, оттяпают.

— А кто это — Полина Артуровна? — осведомился Судаков.

— Артуровна — лучшая доярка, — хвастливо ответил Мылов. — Вот только болезненная. Взбредет ей в голову, она и… Пойдемте поищем. Может, она сегодня в порядке.

— С удовольствием, — бормотал Судаков. — Специально ехал, чтобы подготовить к съемкам… А почему она — Артуровна? Необычно как-то…

— Чего необычного? Из Прибалтики к нам выслали, — туманно ответил Мылов. — Вот и вышла Артуровна. Другого отца ведь не купишь…

Они прошли два квартала, завернули за угол.

— Вот она, Артуровна. Ай-яй-яй! Видно, снова захандрила. А коровушки, как всегда, недоены.

Киношник увидел странную картину. Возле овощного ларька прямо на земле сидела женщина в шляпе цвета электрик сильно набекрень. Она блаженно улыбалась, держа в руке обкусанный огурец.

— Артуровна! — строго сказал Мылов. — Что это значит?

— Милый плачет — ничего не значит. Не… не так. Вчерась ты, а нынче я, — двусмысленно заявила знатная доярка, откусывая от огурца.

— А где остальные?

— А где им быть? Укатили базарить. Со своих участков моркву да помидоры торговать. Помидоры — товар нежный, ждать не будет, — уже связно пояснила сидячая дама в шляпе. — А я вот захворала и не поехала. — Она горестно махнула огурцом.

Председатель взял гостя за рукав и повернул его в другую сторону:

— Вон идет наш партийный секретарь, он вас сведет к комбайнерам. А мне уже некогда.

И быстрыми, но неверными шагами Мылов укрылся в ближайшем переулке.

— Зашибает? — доверительно спросил Судаков подошедшего Сухоуса. Тот угрюмо покачал головой.

— Днями, вот как вы кончите съемки, отправим беднягу в город на лечение. В прошлом году лечили — так до весны держался. А нынче, видно, рецидив.

Вышли к хлебным амбарам. За одним из них расположились механизаторы. Они дулись в домино так, что гром стоял. На вопрос Сухоуса, почему не ремонтируется техника, один из комбайнеров, похожий на разбойника, босой и в рваной рубахе, прогремел:

— А запчасти где? Скажи, где своровать, своруем.

Сухоус боязливо попятился.

— Пойдемте, а то еще облают… Детали сами куда-то смайданили, а правление виновато. Эх, глаза бы не глядели!.. Однако к съемкам мы их того… припарадим.

— Послушайте, товарищ, — робко заговорил Судаков, — мне говорили, что колхоз у вас передовой. А я вот до сих пор ничего выдающегося не заметил. Все очень… м-м-м… Средненько.

— А кто говорил-то? — презрительно спросил Сухоус. — Небось, в редакции? Так они сведения по телефону берут. А у телефона сидит какой-нибудь Пашка-брехун, он им наворотит… Я бы вам цифры показал, да бухгалтер наш сидит. Якобы за приписки и очковтирательство. Пойдемте-ка мы с вами к агроному Потапову. Он, может, тоже приукрасит, но самую малость… Катеринушка, а где Николай?

— Нет его, ирода, — сказала тетка с завязанным глазом. — Милиция забрала.

— Это почему?

— Как почему? Вон как меня разукрасил. Чуть что — так и тычет кулаком, прямо в нос метится.

Но Сухоус уже не слушал.

— Надо вас где-то на ночлег пристроить, — озабоченно сказал он Судакову. — Можно здесь, у Катерины, пока ее супруг отсиживает. — Ну а вдруг его отпустят, и он среди ночи заявится?

— Не беспокойтесь, — заискивающе сказал Судаков. — Лучше отправьте меня на вокзал. А я вам потом из города позвоню, когда съемки, и так далее.

Пашка, отвезя гостя на станцию, вернулся в правление, содрал с шеи еще мокрый от водки галстук и с отвращением сунул его в карман.

— Чуть взаправду не охмелел, Антон Петрович, — сообщил он Мылову. — Нанюхался этого галстука…

Правление никто не собирал. Оно собралось само.

— Отбоярились, — облегченно вздохнул Сухоус. — Потеряли несколько часов, а могли бы дней пять потерять.

— Ты учти, — сказал Мылов, — за ними бы еще явились из общества по распространению, из «Сельского альманаха», ежегодного календаря, радио и прочих органов. А теперь и они поостерегутся.

Артуровна на сей раз сидела в своем роскошном оренбургском платке и широко улыбалась.