Естественный отбор - [23]

Я ускорил шаг. Поспешно перекрестился на икону Югской Божией Матери, ступил под арку прохода и сразу увидел слева, около входа в Надвратную церковь Яшу, Олега, Джеймса, старца Пантелеймона и двух рясофоров, вероятно, его послушников.

Стоя рядом со злополучной табличкой, Яша тыкал пальцами в обрамляющие ее буквы алфавита и пояснял:

— Этого не должно здесь быть. Это противоречит духу Евангелия. Вы лишаете своих спонсоров права на тайну дара. «Чтоб милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно».

— Но здесь нет ни одного имени, — услышал я голос Пантелеймона.

— Зато здесь каждый может прочесть свое имя, соединив буквы алфавита. Это тот самый прием, который у нас, в Эстонии, художники-дизайнеры использовали при оформлении внутреннего интерьера телевизионной башни в Пирита, дабы увековечить имена всех участников строительства, никого не обидев, никого случайно не забыв. Но башня — мирское сооружение, а монастырские стены никоим образом не должны потакать людскому тщеславию. Вы согласны?

Старец Пантелеймон задумался — я полагаю для приличия — и затем, склонив в знак согласия голову, промолвил:

— Правда твоя. В этих буквах действительно можно усмотреть дань людскому тщеславию. Табличка будет заменена.

Яша поклонился старцу и попросил у него благословения в дорогу. Старец что-то пошептал над склоненной Яшиной головой, осенил его крестным знамением и протянул руку для целования. Яша приложился губами к руке старца и уступил место Джеймсу. Следом за Джеймсом к старцу подошел Олег. Затем все трое повернулись к выходу, и в этот момент Яша увидел меня.

— О! Чуть без тебя не уехали! — воскликнул он и, предупреждая мои возражения, коротко пояснил:

— Я рассказал старцу, почему вчера так погорячился с деньгами. Искренне покаялся перед ним и смиренно попросил принять мой дар обратно без всяких на то условий с моей стороны.

Я взглянул еще раз на Пантелеймона. Он стоял сложив руки на груди и шептал себе под нос что-то молитвенное. В его детских глазах отражалась кротость души, безграничная любовь ко всякой Божией твари и смирение. Как будто не было неотправленного письма, подозрительно вовремя появившегося корреспондента… Я изумленно смотрел в их незамутненную страстями голубизну и чувствовал, как терзавшие мою душу сомнения отступают перед чистотой этих глаз.

Не знаю, что помешало мне подойти к старцу и склонить, как Яша, голову. Может гордыня, обусловленная подспудно продолжающимся в подсознании отождествлением Пантелеймона с Вадимом (Нет пророка в своем отечестве)? А может хрупкость моей веры?

Потом мы сели в Джип. Олег отпустил сцепление. Машина покатилась по убегающей круто вниз улице. Стало немного грустно. Так бывает всегда, когда надолго уезжаешь от полюбившихся тебе мест.

Я оглянулся назад и увидел, как все выше поднимаются над нами белые крылья монастырских стен, распахнутые по обе стороны от устремленного в небо купола Надвратной Радонежской церкви Югского монастыря.

Дай Бог им силы для полета!